Диссиденты
Шрифт:
– То есть фактически у них уликой против вас был портфель с книжками?
– Сперва да, хотя была и еще одна попавшая к ним «улика». Я писал для «Бюллетеня В» статьи редактора, в предыдущем номере была одна такая статья, и на столе (единственное, что они нашли) была другая статья, совершенно очевидное ее продолжение. Ну, нашли и нашли… В целом эта придуманная мною нехитрая конспиративная структура была действенной. Меня отпускали на три дня каждый месяц в Москву, к жене и детям, но я ни к кому не ходил за очень редким исключением, с диссидентами не виделся. Раз в месяц в Боровске ко мне приезжал Федя, забирал готовый номер, и они сами занимались его отправкой. Правда, Асе Лащивер, которая перепечатывала самиздат уже 10 лет с утра до ночи, безумно хотелось распечатывать «Бюллетень В», и когда я об этом узнал, я категорически воспротивился. Мы довольно жестко с ней поговорили, она вспоминала об этом несколько иначе, но суть была в том, что я ей сказал: то, что мы делаем, слышат сотни тысяч людей благодаря
Сотрудники журнала «Гласность» Сергей Григорьянц (второй слева) и Андрей Шилков (в центре), арестованные после прибытия в Ереван, март 1988
Поэтому, когда они меня арестовали, единственным, на кого КГБ удалось тут же выйти, был человек, перепечатывавший бюллетень, Виктор Бессмертных. Ему сказали: «У тебя двухкомнатная квартира, ты же понимаешь, что мы тебя продержим полгода под следствием и даже если суд оправдает, у тебя ее заберут просто потому, что ты полгода не будешь жить в квартире». А у него ничего, кроме этого, не было. Но у него в это время лежал перепечатанный в семи экземплярах предыдущий номер, уже отредактированный, где к тому же было начало той статьи, которая лежала у меня на столе, и оригинал его, напечатанный на моей машинке. Ну и Бессмертных видел Федю Кизелова, однажды случайно пришел, когда был Федя. Больше никого он не знал.
Однако у них благодаря этому появилась привязка меня к бюллетеню.
– Понятно, пазл сложился.
– Ну, не очень сложился, поскольку они все равно были уверены, что редактор бюллетеня – Федя, потому что его видели то у Каллистратовой, то у Сахаровых, то еще где-то, а я, так сказать, просто какой-то человек, который передавал материалы для перепечатки. Но для меня было вполне очевидно, что пройдет очень недолгое время – и они все поймут. Потому что, во-первых, там было написано, что это статья редактора, и была явная связь этих статей. А во-вторых, у него-то был экземпляр, перепечатанный на моей машинке. У меня была немецкая, маломощная… «Консул», по-моему. То есть у них был мой экземпляр. Я понимал, что при всей их тупости, уже сформировавшейся группы из пяти моих следователей и двух оперативных подразделений – Обнинского (там был свой КГБ) и Калужского, недели через две они начнут меня изобличать. И, чтобы лишить их этого удовольствия, я сказал, что я редактор «Бюллетеня В». Но ни на кого другого никаких материалов у них не было. И они меня привезли на первый обыск ко мне домой.
У меня было две собаки: французский бульдог Арсик и гигантский сенбернар Тор, который никого не подпускал к дому, так что соседи предпочитали ходить по другой стороне улицы. Собаки понимают, в каком положении находятся их хозяева. Он никого никогда не укусил, но просто становился лапами на забор, и морда его была видна поверх забора. Он был большой даже для сенбернара. Гэбисты его боялись, все пытались меня уговорить дать ему колбасу со снотворным. Сначала я согласился, раз собака возбуждена, не видела меня двое суток в доме. Но потом сказал: «Нет, никто не знает, как действует снотворное на собак…» Недели через две они Тора все равно отравили, чтобы устроить уже нелегальный обыск, который им все равно ничего не дал. У меня вообще отравили двух сенбернаров. Поэтому я теперь и не завожу собак, они не выбирают хозяев и обстоятельства своей жизни. Ну, так или иначе, в общем, в дом им удалось попасть. Начали рыться, нашли книжку Блока с автографом, еще что-то такое. У меня была книжка под названием «Дегенераты у власти», она стояла на полке обложкой вперед и сейчас стоит (смеется). На самом деле она была о Гитлере. Они, естественно, с восторгом просто в нее вцепились, но вынуждены были разочарованно отступить. Короче, ничего не нашли.
Единственным, что продолжало вызывать мои опасения, когда выяснилось, что тайник они найти не могут, был лежавший на кухонном столике электрический фонарик с большим количеством батареек к нему. В одной из батареек была смотанная пленка Димы Маркова с полным комплектом бюллетеней. Я меланхолически сказал, что мне надо пойти в уборную, взял фонарик и благополучно эту батарейку спустил в кучу дерьма. И еще умудрился с этими идиотами написать жене записку, которую они и передали, чтобы вывезли рюкзак из подпола, что и было сделано осторожненько, по частям, чтобы не привлекать внимание. Они просто не поняли, что я пишу.
В результате действительно из «Бюллетеня В» не был арестован ни один человек, кроме меня. И даже этот дядюшка-майор милицейский, который, конечно, был свидетелем у меня на суде, с удивлением узнал, что книжки я взял не у него, а нашел в пивном ларьке. Впрочем, гэбисты ему сказали, что я во всем признался и они все знают. По-видимому, они за мной следили и до квартиры Димы Маркова.
В 1983 году меня осудили на семь лет строгого режима. В 1987 году я освободился и, вернувшись в Москву, с уцелевшей редакцией «Бюллетеня В» начал издавать журнал «Гласность». Но это уже другая история.
Габриэль Суперфин:
«Среди чекистов двадцать процентов идиотов, а остальные просто циники»
Габриэль Гаврилович Суперфин (18 сентября 1943, ст. Кез Кезского р-на, Удмуртия) – филолог, историк, источниковед. В 1964–1969 годах учился на историко-филологическом факультете Тартуского университета (Эстония). В 1967–1968 годах совместно с А.Б. Рогинским редактировал сборники материалов научных студенческих конференций (сборник 1968 года не был пропущен цензурой). В 1968 году принял участие в петиционной кампании вокруг «процесса четырех» (дело А.И. Гинзбурга, Ю.Т. Галанскова и др.). В 1969 году по представлению КГБ был отчислен из университета.
Вернулся в Москву, работал в отделе проверки журнала «Новый мир». С начала 1970 года до осени 1972 года – один из ведущих сотрудников «Хроники текущих событий» (выпуски №№ 15–22). Составил и передал в самиздат сборник документов «Существует ли в Советском Союзе цензура?..» Помогал А.И. Солженицыну в работе над повествованием «Красное колесо» своими библиографическими и архивными разысканиями. Участвовал в редактировании книги английского советолога П. Реддавея «Неподцензурная Россия» («Uncensored Russia»,1972) – первой книги о советских диссидентах. В 1972 году участвовал в передаче на Запад «Дневников» Эдуарда Кузнецова.
Арестован 3 июля 1973 года. В первые месяцы следствия давал обширные показания (август – октябрь 1973), в ноябре 1973 года отказался от них. На процессе В. Хаустова (Орел, март 1974), выступая в качестве свидетеля, публично объявил об отказе от всех данных им ранее показаний и заявил протест против высылки из СССР А.И. Солженицына. Осужден Орловским областным судом (12–14 мая 1974) по статье 70 ч. 1 УК РСФСР («антисоветская агитация и пропаганда») на пять лет лишения свободы в колонии строгого режима и два года ссылки. Виновным себя не признал.
Срок отбывал в пермских политических лагерях. В июле 1978-го – апреле 1980 года отбывал ссылку в г. Тургай (Казахская ССР). После освобождения жил в Тарту, работал продавцом в газетном киоске, реставратором в архиве. В начале 1983 года уволен с работы без объяснения причин. 2 июня 1983 года выехал в ФРГ. В 1984–1994 годах – сотрудник отдела «Архив самиздата» радиостанции «Свобода» (Мюнхен). В 1995–2008 годах – архивариус Исторического архива в Институте изучения Восточной Европы при Бременском университете. Живет в Бремене.
– Мне кажется, сначала стоит определиться: что понимать под явлением, известным как «диссидентство»? Каковы его границы? Людей, которым по самым разным причинам была несимпатична советская власть, было довольно много, но не все они принадлежат к кругу, который мы называем диссидентским. Каковы были формальные критерии принадлежности к этому кругу?
– Профессиональная антисоветчина. Профессиональный антисоветчик – это тот, кто занимается хотя бы часть своего рабочего или свободного времени составлением петиций, участием в каких-то диссидентских мероприятиях или тех, которые тем или иным боком связаны с «Хроникой текущих событий» или с Московской Хельсинкской группой, с другими правозащитными организациями.
Начало 1960-х
– Значит ли это, что до возникновения в 1968 году «Хроники текущих событий» диссидентства не существовало?
– Диссидентство, определяемое как круг, независимый от личных дружеских связей друг с другом, видимо, не существовало, а только оформлялось.
– И когда оно оформилось как явление?
– По-видимому, порог – где-нибудь 1968-й, точнее – между процессом Синявского и Даниэля в 1965–1966-м и процессом Гинзбурга, Галанскова, Добровольского и Лашковой в 1968-м. И одновременно создание «Хроники».
– Насколько многочисленным был этот круг в Москве и вообще в Союзе? Здесь, наверное, надо говорить о разных, на самом деле, временных координатах. Одно дело – в Москве, другое дело – в Союзе, в разных городах.
– Наверное, не только временных, но и географических. Я к 1973 году пытался прикинуть, сколько людей читало «Хронику», скольким людям я давал читать. Допустим, двумстам так или иначе связанным друг с другом людям: думаю, общая аудитория составляла порядка 10–20 тысяч человек по всему Союзу – разных направлений, разной информированности.