Диссоциации
Шрифт:
В паре километров от деревни на противоположном берегу Суры, находился Нижне-Липовский Дом отдыха. Он располагался на месте бывшей суконной мануфактуры. Раньше это было поместье местного промышленника с большим господским домом и прудом. Когда-то Сура была судоходной и по ней сплавляли сырье для фабрики, которая производила сукно для царской армии. Дом отдыха был своеобразным культурным центром, туда местные приходили вечерами посмотреть кино и потанцевать. Старшие сёстры брали туда и Захара с братом. В общем, жизнь была насыщенной, каждый день приносил что-то новое: рыбалку с бреднем сменяла ночёвка на сеновале, походы за грибами – поездка в соседний район за малиной.
Появилась и первая заинтересованность к противоположному полу, пока ещё на уровне «понимаю, что нравиться, но не знаю зачем». В лексиконе закрепились местные словечки "айда","зады"…
Детство примечательно ещё тем, что тебя буквально всё "вставляет", ты начинаешь заглядывать во взрослый мир и ты от всего познанного получаешь огромное удовольствие. Понятно, что с возрастом происходит некая мифиологизация этого времени. Вспомните своё детство! Казалось, что всегда было чистое, голубое небо, на сердце было хорошо и спокойно, казалось, что впереди ждёт только хорошее, что так будет всегда, только ещё лучше…
Деревянный мост, жёлтая просёлочная дорога, летний аромат разнотравья...Хотелось бы надеяться на то, что после смерти люди попадают именно туда, где им было особенно хорошо при жизни. Для Захара это было то далёкое детство в маленькой деревушке на берегу Суры.
Нет уже и того моста и просёлочная дорога превратилась в приличное асфальтированное шоссе, да и дядька с женой давно на кладбище. Осталась только щемящая где-то внутри тоска, горькое ощущение того, что это никогда с тобой больше не произойдёт...
– Ты что заснул что ли, дядя? Или с нами хочешь? Вали отсюда!..Стук в боковое окно и грубый окрик вернул Захара в действительность. Перед водительской дверью стоял мордатый майор в бронежилете и с "калашом" на плече. Только сейчас Захар заметил, что своим автомобилем перекрыл выезд от особняка. В другой ситуации он нашёлся бы, что ответить зарвавшемуся "мусору", но сегодня так и не найдя, чем ответить на грубость, он резко включил заднюю передачу, чуть не задавив прохожих, затем, выехав из проулка, развернулся через две сплошные и умчался в сторону Садового Кольца...
Григорий Борисович Глотов.
Григорий Борисович Глотов, по кличке «Глот», к шестидесяти годам имел за своими плечами довольно насыщенную жизнь. Поначалу она складывалась для него более чем удачно: уже в двадцать лет он стал чемпионом Москвы по рукопашному бою, занимаясь тогда у Тадеуша Касьянова (лихого боцмана из популярного фильма «Пираты двадцатого века»), затем сам начал преподавать запрещённое в то время каратэ. В начале девяностых органично влился в существующие реалии, в которых на первое место вышли физическая сила и напор, сколотив бригаду из занимающихся у него ребят.
Новые времена внесли коррективы не только в незыблемые постулаты уголовного кодекса, но и совершили переворот в сознании людей. Спортсмены, молодые качки, «быки», прошедшие тюремные университеты, строили отношения друг с другом в соответствии с законами рынка. Деньги, точнее их количество, становились
Глот добавил себе вистов, когда отсидел «десятку» за убийство, но как поговаривали тогда, он взял на себя чужую вину, так как подельники были старше и могли получить вышак. Срок отмотал в Новокузнецке, где зарекомендовал себя с лучшей стороны перед братвой и перед администрацией. По возвращении упрочил свой авторитет и в 1998 году по инициативе московского вора Савоськи (Владимир Савоськин) получил крещение. Позднее, будучи в хороших отношениях с измайловским авторитетом Аксёном, в конце девяностых он и его группировка попала в «орбиту» влияния измайловской ПГ, более мощной и структурированной. В то время Захар и познакомился с Глотом, который помог ему, когда на его обменный пункт наехали «солнцевские» во главе со знаменитым Михасём. Позднее, отметив потенциал Захара, Глоту хватило ума не тупо получать «крышевые» с фирмы своего подопечного, а сделать его полноправным партнёром, позднее отдав ему в управление остатки былой «империи».
Сейчас Глот жил за городом, в престижном Кратове - живописном месте в двадцати километрах от Москвы, в своё время облюбованном товарищами по «цеху». На большом, порядка трёх гектаров, участке, огороженном внушительным кирпичным забором (прозванным в округе «кремлёвской стеной»), стоял огромный, несуразный домина, как будто по ошибке построенный какой-то заезжей бригадой шабашников. История постройки этого монстра следующая. Как только Глот приобрёл этот участок (по совету «авторитетных соседей»), ему пришлось на полгода отправиться в бега на солнечный Кипр, пока не уляжется кипеж.
Строительство он второпях поручил своему старому корешу, который после отсидки был у него типа управляющим поместьем. Тот, не получив чётких указаний, построил дом на свой вкус. Коттедж получился огромный по площади, но больше походил на что-то среднее между хрущёвской пятиэтажкой и лагерным бараком чем на загородный особняк.
По приезду Глот (сам имевший такое же отношение к золотому сечению Леонардо да Винчи, как и его водитель Фикса к эстетической косметологии), конечно, повозмущался, даже в сердцах сломал челюсть старому корешу, но потом смирился - не ломать же такую «красоту»?
Из дома сделали конюшня, а сам Глот поселился в гостевом домике, благо площадь в шестьсот квадратных метров это позволяла. На участке также были небольшое подсобное хозяйство, пасека и часовня.
Обслуживанием всего этого хозяйства занимались люди интеллигентные, имевшие за своими плечами не одну ходку, поэтому тем, кто впервые приезжал к Глоту, сначала казалось, что они попадали на территорию филиала какой-нибудь зоны, а судя по серьёзным татуировкам встречающего персонала, возможно даже строгого режима. Дело в том, что Глот, не смотря на «профессию» был довольно добрым дядькой и поэтому привечал у себя всех тех старых сидетельцев, которые всю жизнь привыкли ходить «под хозяином» и просто не представляли себя в обычной жизни («…Мне вчера дали свободу, что я с ней делать буду?») Здесь же были привычные правила игры, знакомые лица…