Дитё. Двойной удар
Шрифт:
Бывает такое, увидел человека — и сразу резкая антипатия к нему возникает. Вот и у меня так.
Он стоял в пяти метрах от меня, амбалы отошли к толпе, в середине образовавшегося участка остались я, мастер и Али.
Не успел я сказать Али, чтобы он отошел в сторону, как десятник выхватил сабли и стал крутить ими. Я с большим недоумением смотрел на него, пытаясь понять, зачем он бессмысленно режет воздух. Чем-то его бессистемные движения напоминали «Танец с саблями», но в столь топорном исполнении, что я несколько
Как только он перестал изображать мельницу — может, со стороны это и казалось красивым, но к мастерству никакого отношения не имело — мои дальнейшие действия были вполне предсказуемы. Я достал медную монетку, бросил ему под ноги и буркнул:
— Скоморох!
Причем голос я даже не думал понижать.
— Я тебя порежу на ленточки! — взбешенно вскричал он.
Али уже отбежал, так что я спокойно отреагировал на его бросок. Молниеносно выхватив сабли, принял один его клинок на правую саблю, второй пропустил над головой, сделал шаг в сторону — и спокойно воткнул левый булатный клинок ему в бок, достав сердце.
Судя по мастерству, которое продемонстрировал мне этот десятник, уровень у него ученика, но никак не мастера, а ведь, по словам Али, десятник стражников Ханиф-оглы считался сильным сабельником. Охренеть, тогда кто я?
Достав тряпочку, которую держал специально для этих случаев, я протер клинки, но прежде чем вернуть их в ножны, сделал серию «Укус осы». Со стороны казалось, что замелькавшие сабли изогнулись в движении и гладят меня, не касаясь тела. А когда на глазах ахнувших в восхищении зрителей одна из сабель обвилась вокруг моей ноги и прошлась вверх и вниз, то мне показалось, ахнул весь город. Это, конечно, был оптический обман при быстром движении, но на то и рассчитано.
Теперь я стал достаточно популярным в городе, местные ценили подобное мастерство очень высоко. Но и в этом были свои минусы, слух обо мне может дойти до мурзы, тамгой которого я столь нагло пользуюсь, а мне пока этого не надо. Тут средства связи допотопные — посыльные да в редких случаях голуби, но нужно будет поторопиться. Поэтому я решил урезать время своего пребывания в этом городе на два-три дня. По плану, после изучения рынка рабов, мне нужно было узнать, есть ли в порту русские корабли, договориться и от этого отталкиваться, строя планы.
Вернув сабли в ножны, я отошел в сторону, придирчиво рассматривая камзол. Мне показалось, что несколько капель крови попали на него.
— Вы лучше Ханифа-оглы, — убежденно сказал подбежавший Али. Больше никто ко мне приблизиться не смел. Ладно бы был свой, местный. А тут чужестранец, тем более русич. Боялись, и правильно делали.
Вызов мне бросили, так сказать, официальный, при множестве свидетелей, так что по закону я был неподсуден. Поэтому несколько удивился, когда ко мне подошли трое воинов-стражников.
Крови я на одежде не обнаружил, так что, убрав тряпочку, посмотрел на остановившихся рядом воинов, жестом приказав Али замолчать.
— Чужеземец. Начальник стражи желает с тобой поговорить. Иди за мной, — приказал старший из воинов. Слегка морщинистый, с такими же тонкими усиками, как у убитого, сорокалетний половец.
— Али, что у нас по плану? — спросил я у проводника и немедленно получил ответ:
— Осмотр рабского рынка и беседа с уважаемыми торговцами.
— В планах есть посещение начальника охраны города?
— Не-ет, — удивленно протянул паренек.
— Слышите? Мой секретарь сообщит вам, когда я буду свободен. Али, пошли.
Никакого желания посещать местную шишку у меня не было, поэтому я и послал воинов столь завуалированно. Ну их на хрен, местных мурзов… мурзыв… мурзиков? Интересно, слово мурза склоняется?
— Стой! Если ты не пойдешь сам, мы…
— Поведете меня силой? — нагло перебив его, поинтересовался я, резко разворачиваясь и положив ладони на рукоятки сабель, слегка вытянув их из ножен.
— Да, — коротко ответил он, жестко посмотрев на меня.
— Попытайся, — ответил я таким же взглядом. — Я не раб, чтобы прибегать по первому свисту своего хозяина. Пшел прочь!
«Сейчас прольется чья-то кровь. Сейчас… сейчас», — мысленно промурлыкал я.
Служба в армии, последовавшая за ней инвалидность и перерождение сильно изменили меня. Я терпеть не мог давления и принуждения, реагируя на них, как бык на красную тряпку.
К моему удивлению, воин, резко кивнув, развернулся и направился обратно. Чуть помедлив, два воина последовали за ним.
— Умен, — задумчиво проводив его взглядом, протянул я.
— Ты бы справился с ними, боярин? — спросил Али.
Все, кто стоял рядом, замолкли. Мне показалось, у некоторых выросли уши, а у других повернулись в мою сторону.
— Да. За пару ударов сердца. Воин это понял и решил отступить. Нам в какой шатер?
— Вон в тот, синий, с красными полосами, — протянув руку, указал Али.
— Идем туда. Скоро стемнеет, а нам еще возвращаться.
— Хорошо, — мальчишка зашагал рядом. — А Ханиф-оглы был плохим мастером?
— Он не был мастером, — рассеянно ответил я, отслеживая обстановку вокруг.
— Но он многих победил, да и другие мастера его признали.
— Что же у вас за мастера такие? Ханиф никогда не учился двуручному бою. То есть, я хотел сказать, его никто не учил. Могу предположить, если проанализировать его движения и стиль боя, что был охранником или слугой у мастера и наблюдал, как тренируются ученики мастера. Потом, скорее всего, в укромном месте повторял. Все удары ученика при обучении должны ставиться мастером. Он должен отслеживать все движения и поправлять. У Ханифа такого нет, так что он не обучался, а именно подглядывал и как обезьянка повторял движения.