Дитё
Шрифт:
Мой ближайший схрон находился в Михайловке, лесной деревушке на пять домов. В одном из сараев бабы Мани, которой я время от времени помогал за это по дому. Дорога туда заняла почти два часа — пришлось делать крюк, обходя болото. В деревне все было как обычно — редко гавкали собаки, кудахтали куры, где-то визжала свинья… В общем, чужие тут точно не появлялись. Но на всякий случай светиться не стал. Тихо пробрался вдоль околицы к сараю, открыл одну створку дверей, проскользнул внутрь. Скинув брезент, выкатил мопед — старенький,
Подвернувшийся случай я хотел использовать на все сто процентов, а то нельзя, это нельзя… Любую просьбу оформлять рапортом, чёрт знает сколько ждать решения и в итоге получать… н-да. Попросился съездить летом в Сочи — месяц тянули, а потом отказали. Мои лазанья по здешним лесам — якобы одиночные, но за каждым кустом то охотники, то грибники. И все — с армейской выправкой. Надоело! Поэтому сейчас о возвращении и речь не шла: нет уж! Не умеют по-хорошему — получат как всегда.
О диверсантах даже не думал: судя по появившимся в небе вертолётам, им сейчас не до ловли. Самим бы ноги унести. Так что, выбравшись в конце концов на шоссе, я нагло доехал до ближайшей станции, где закатил мопед в подошедшую электричку: погуляю пару месяцев и вернусь. Может, к тому времени мои кураторы чуток поумнеют.
Не забыть бы только сообщить Селиванову, что со мной все в порядке.
Селиванов — старший куратор. Именно он курирует все мои контакты и охрану. Убитый мной полковник отвечал только за связь, то есть передавал все, что я хочу и что хотят от меня.
Вышел я на следующей станции и первым делом отправился на автозаправку, благо её было видно с платформы. Залил бак и канистру, немного подумал и направился в сторону Ленинграда, ориентируясь по дорожным указателям. Настроение было превосходное, усталость не чувствовалась, так что вся ночь прошла в дороге.
Утро застало меня уже на окраине Северной Пальмиры. Переулками и дворами, стараясь не выезжать на улицы, я добрался до авторынка и, когда он открылся, поставил мопед в ряд к мотоциклам и стал деловито прохаживаться рядом. Мол, отец сейчас подойдёт.
Не прошло и часа, как мой верный «железный конь» ушёл за восемьдесят рублей. Можно было и подороже, но ждать не хотелось. И, опять же, сам процесс… Пришлось разыграть целое представление, типа: «Я продать не могу, пока отец не придет» и «Ну ладно, черти, уговорили». Два парня лет по четырнадцать и женщина с ними увели мопед, а я, сунув деньги в карман, быстро затерялся в толпе, стараясь уйти от возможных свидетелей.
Теперь можно было заняться машиной. Поправив лямки рюкзака, пошел смотреть, что продают. «Жигули», «москвичи», «запоры»… Ни одного «уазика». Что, впрочем, было вполне предсказуемо — во-первых, кому он нужен в городе, а во-вторых, слишком уж прожорливый. Мелькнула мысль выбрать лучшее из имеющегося, но тут судьба улыбнулась в очередной раз: на рынок въехал «ЛуАЗ» и неторопливо направился в конец ряда. Подтянув лямки, я побежал наперерез, пока его не перехватили.
Успел. Постучав, влез на пассажирское сиденье и ринулся в атаку:
— День добрый, хозяин, почем машина?
— А тебе-то какое дело, парень? Неужто купить хочешь?
— Хочу. Правда, платить папа будет, но машина моя станет, на рыбалку я буду ездить.
— Ну-ну, и кто уже у нас папа? А?
— Председатель колхоза-миллионщика, вот так-то!
Тут открылась водительская дверь, и в проеме показалась усатая харя, которая с места спросила:
— Почем?
— Четыре тысячи! Машина в идеаль… — повернулся к нему хозяин вездехода, но усатая харя его прервала:
— Я вижу, в каком она состоянии. Беру!
Это очень не понравилось мне, и я сказал харе:
— Извините, товарищ, но эту машину купил мой отец. За пять тысяч, — потом посмотрел на водителя, добавив с нажимом: — Ведь так?
— Да-да, мы уже договорились! — ответил хозяин после небольшого колебания.
— Эх, ну ладно! — махнула рукой харя и, хлопнув дверью уже моей машины, удалилась.
— Ну и где твой отец? — сразу насел бывший хозяин.
Ответив, что отец ждет меня на выезде из города, попросил подкинуть за пост ГАИ и забрать деньги за машину. Понятливо хмыкнув, мужик порулил к выезду с рынка.
За постом хозяин помрачнел и принялся опасливо крутить головой во все стороны. Пришлось срочно просить его притормозить у ближайшей автобусной остановки, на которой ожидали несколько человек.
— Ну и где же твой отец?! — озадаченно спросил мужик, заглушив двигатель.
— Да нет его здесь, дядь Степ, дома он остался, но деньги дал, — достав из кармана заранее приготовленную пачку купюр, я отдал её хозяину и добавил: — Домой на автобусе уедете, а я уж тут сам. Спасибо.
— Эх, а если бы я был каким душегубцем, а?
— Получили бы пулю в живот.
Не отрываясь от пересчёта денег, Степан покосился на пистолет. Судя по выражению лица, оружие не произвело на него никакого впечатления.
— Я так понял, твой отец ничего не знает о твоей поездке? Взял деньги, пистолет и сам поехал, ведь так?
— Ну, примерно так. Машина с учета снята?
— Да, снята, пользуйся. Мне ведь сын новенькую «десятку» подарил! — похвастался мужик, закончив пересчёт. — Они только начали сходить с конвейера. Ох, хороша машина! Сказка!
— Дядь Степ, напомните, кому вы продали машину? — спросил я его, помахав крупной банкнотой.
Окинув меня взглядом, хитрый Степан протянул:
— Ну-у-у, если меня спрося-а-ат…
Пришлось быстро добавить еще несколько купюр. Просиявший дядька сразу затараторил:
— Я продал машину… э-э-э?..
— Мужчине лет сорока пяти, светловолосый, голубые глаза, высокий, фамилия Абрамович.
На фамилии мужик слегка запнулся, но закончил правильно.
— Все понятно? Ну, пока, дядь Степ, пора прощаться.