Дитя камней
Шрифт:
– Смешные устаревшие слова, вот что это. Старомодные, как и ваша одежда. Как это место. Вся эта старая мебель, свечи и все такое, вместо правильного освещения.
– Миранда в резкой вспышке пламени закуривает четвертую сигарету. - У вас даже нет нормальной печки, нет холодильника... Спорю, нет даже телика.
– Когда ты станешь чуть постарше, Миранда, то поймешь, что многие предпочитают время, в котором они выросли, тому, в котором находятся.
– Наверное. Но вы, похоже, выросли не в викторианские времена.
– Это совершенно верно. Когда я впервые прибыл
Она смотрит на меня. Ей хочется усмехнуться, однако в глубине сердца она начинает мне верить. Я воспринимаю это как многообещающий знак того, что ее еще можно спасти. И даже если я не смогу ее спасти, думаю я, всегда самое лучшее держать своего врага поблизости.
– Те из нас, кто что-то понимают в делах умерших, могут быть большими долгожителями, - говорю я. - Если ты с большой осторожностью станешь пользоваться своим талантом, Миранда, то сможешь научиться и этому трюку.
– Я смогу прожить сотню лет, да? И не стану старухой?
– Или же выйдешь завтра на дорогу, где тебя переедет автобус.
Ее улыбка больше похожа на гримасу и быстро уходит.
– Я следовала за вами, а вы не имели ни малейшего понятия, так? Человек, вроде вас, прячущийся в таком старом место, вы не знаете улиц. Спорю, есть много такого, чему я смогла бы научить вас. Может, мы договоримся?
Когда она входила в дом, протискиваясь мимо меня, я улучил возможность обшарить карман ее анорака. Я выкладываю на стол ее мобильник и проездной и говорю:
– Ты не проживешь так долго, как я, не научившись нескольким трюкам, необходимым для выживания.
– Я знала, что вы их забрали, - отвечает она, не может полностью скрыть дрожь тревоги, и очевидно не догадывается, что я сделал с ее мобильником, ибо иначе не положила быего прямо в карман.
– Ты думаешь, что я старомоден, что в некотором смысле достаточно близко к истине, но это не значит, что я отключен от мира. И есть достойная, практическая причина, по которой у меня здесь нет электричества или телефона, и вообще ничего из параферналии современной жизни. Электричество привлекает импов и прочую пакость. Ты сама должна это знать. Погляди ночью на любой уличный фонарь, и увидишь, что не только мотыльки вихрем клубятся вокруг света.
– Вы не знали, кто был тот тип, что говорил с вами прошлой ночью. И спорю, вы не знаете, на кого сейчас работает Донни Халливел, не так ли?
– Я уверен, что смогу это найти и без твоей помощи. У меня обширные ресурсы, а человек, способный взломать мои препоны, должен быть хорошо известен в тех кругах, где я вращаюсь.
Миранда клюет на мою приманку.
– Моя мама все о нем знает, и спорю, она не вращается в ваших кругах.
– Ты хочешь заключить сделку, не так ли? Ты поможешь мне, а я помогу тебе, взаимообразно.
– Заметано, - говорит Миранда и протягивает руку.
Я улыбаюсь ее храбрости, беру ее ладонь и пожимаю, зная что соглашение ничего не значит ни для одного из нас.
Миранда рассказывает, что Донни Халливел, когда сидел в тюрьме, познакомился с поп-звездой. Эта поп-звезда, некий Райнер Сью, отбывал короткий срок за обладание разнообразным набором наркотиков класса А, у Донни Халливела заканчивался гораздо больший срок за добывание денег угрозами в ресторанах Северного Лондона. Освободившись, он стал работать на Райнера Сью, ныне затворника в собственном доме в Шейен-Парке, в одном из самых избранных районов Челси, в качестве телохранителя и, вообще, решателя проблем. - Откуда ты так много знаешь об этих людях?
– Моя мама сильно увлекалась старым Райнером, когда была в моем возрасте, то есть в 80-х. Но он многими годами больше ничего не делает, только ходит на тусовки, на премьеры фильмов и все такое. Когда мамочка возвращается слегка под мухой, или видит его фотку в "Хелло!" или еще где, она ставит какой-нибудь его сидишник и все идет гладко. Хотя это довольно гадкая штука, оловянные синтезаторы, драм-машина и саксы. В общем, дерьмо.
– Понимаю.
– Спорю, что нет. Во всяком случае, вот почему я знаю о Донни Халливеле, и о его Яге тоже.
– Это Ягуар Марк 1.
Миранда притворяется удивленной.
– Пытаюсь быть на уровне, - говорю я.
– У него особый номер, так? RAINR. Я как увидела, так сразу поняла, кто хозяин. Во всяком случае, о Райнере Сью известно, что он был знаменит на всякие жуткие прикиды. Он не то чтобы как Готика, но одевался под Кристофера Ли в старых фильмах о Дракуле, на сцене была прорва черепов, гробов, свечей и всякое такое, ага? Наверное, он что-то узнал о вас, подумал, что у вас есть что-то ему нужное, правда?
– Он хотел приобрести книгу, которой я владею.
– Да? Что-то вроде книги заклинаний?
– В каком-то смысле, да. "Стенография" - это произведение монаха и мага, который назвал себя Тритемиусом, она содержит коды, заклятия и разнообразные молитвы, которые, как заявляет автор, могут заставить ангелов действовать по желанию вызвавших их. Мой экземпляр не того сильно попорченного издания, что опубликовали много после смерти Тритемиуса в 1676, но один из всего лишь пяти томов, напечатанных в 1504, в тот год, когда его вызвали к императору Максимилиану I и допрашивали по вопросам веры. Мистер Халливел - или человек, на которого он работает - вероятно, выследил книгу по отчетам аукционной фирмы, где я приобрел ее почти двадцать лет назад.
– Когда-нибудь пробовали сами эти заклинания?
– Миранда пытается говорить обычным голосом, но глаза ее сверкают.
– Конечно, нет. Если ты владеешь бомбой, ты попробуешь взорвать ее, чтобы увидеть, работает ли она?
– Конечно, да. Но я никогда не оставила бы ее в доме, где не заперта дверь.
– Дом был защищен куда лучше, чем замками, как ты хорошо знаешь, но я должен признать, что у тебя законная точка зрения.
– У него был портфель, - говорит Миранда. - У Донни Халливела, я имею в виду. Какой клерки из Сити таскают на работу. Мой приятель Уэйн свистнул раз один, думая, что там что-то ценное, но нашел только сэндвич. Даже не смог продать портфель, потому что сломал замки, открывая его.