Дитя каприза
Шрифт:
Спустя довольно продолжительное время они нашли то, что искали – огромный дом из светло-серого мрамора на Семидесятой улице, и как только Пола увидела его, она тут же забыла о том, что считала самым большим недостатком – он находился всего в квартале от старого дома Хьюго. У нее перехватило дыхание от радости, когда она вошла во внушительную дверь парадного и увидела шикарную лестницу, вывезенную морем из Англии и с любовью восстановленную предыдущим владельцем. Она бегала по комнатам, словно ребенок. Ее лондонская квартира могла бы целиком уместиться в уголке одного этажа, а этажей было три, к тому же при доме был огромный сад, уход за которым обеспечит ежедневную работу садовнику, а в определенное время года, возможно, потребует дополнительных рабочих рук.
Внутри имелся даже плавательный бассейн, устроенный
Хьюго нанял одного из лучших в Нью-Йорке декораторов, и Пола, сосредоточившись, с наслаждением изучала образчики тканей и обоев, которые декоратор приносил ей на выбор, часами перелистывала каталоги и объезжала антикварные магазины в поисках вещей, достойных украсить ее новый дом – от прекрасной мейсенской вазы для фруктов до книжного шкафа с секретером в стиле «чиппендейл». Хьюго был несколько встревожен многочисленными счетами, появлявшимися на его письменном столе, но ничего не говорил, относясь к ним с той же снисходительностью, как и ко всему остальному, что касалось Полы. Устройство нового дома и должно быть дорогостоящим делом, к тому же он мог себе это позволить. Бизнес его процветал, заказы текли рекой, и ему нужен был дом, достойный его успехов. Важнее всего было счастье Полы. Это первое и единственное соображение, которое имело для него значение.
Вышла ли бы она за него замуж, если бы он был иммигрантом без гроша в кармане, как когда-то его отец? Этот вопрос Хьюго предпочитал себе не задавать, поскольку в глубине души был совершенно уверен, что ответ был бы отрицательным. В тот вечер в ресторане она сказала ему, что ее нельзя купить, но он подозревал, что ее окончательный ответ решили бриллианты и обещание подобных подарков в будущем – ведь именно на это он и рассчитывал. Но даже зная все это, он продолжал ее любить. Если за обладание, пусть даже частичное, этим восхитительным созданием ему нужно было расплачиваться разрешением тратить свои деньги, он был готов платить – и с радостью.
Но еще больше его тревожило настойчивое стремление Полы присутствовать на каждой неофициальной встрече, на которую их приглашали, а такие мероприятия случались слишком часто. Ведь в последнее время стало модным, чтобы на благотворительном балу или в ресторане, бенефисе или вечере присутствовал кто-нибудь из знаменитостей мира моды – Билл Бласс, Оскар де ла Рента, или Хьюго Варна. Хьюго доставляло удовольствие похвастать своей молодой женой, и все горели желанием с ней познакомиться – возможно, именно поэтому приглашений было так много, трезво рассуждал он. Но он не очень любил бывать в обществе, хотя в разумных пределах это необходимо. Поздно ложиться, есть много калорийной пищи и без конца осушать бокал – такой режим был не для него; для того чтобы творить, ему нужно было иметь свежую голову и возможность восстанавливать свои силы. Но и это он был готов вынести ради Полы. Очевидно, она стремилась встречаться с людьми, чтобы создать круг друзей, но он надеялся, что, когда они устроятся в своем собственном доме, она устанет от этой беспорядочной жизни.
Впрочем, они должны были вскоре отправиться в двухнедельное турне по Среднему Западу, чтобы продемонстрировать свою коллекцию в крупных универмагах некоторых городов и чтобы возможные покупатели, которые никогда не поехали бы в Нью-Йорк за покупками, могли познакомиться с образцами одежды Варны, примерить приглянувшуюся вещь и заказать ее, минуя посредника, который может проявить излишнюю осторожность при выборе, избегая наиболее авангардных направлений. Хьюго не любил такие турне почти так же, как не любил слишком частые светские удовольствия, но он знал, что они вызваны экономическими соображениями, и для достижения максимального эффекта ездил с коллекцией лично в сопровождении одной из его самых опытных сотрудниц и двух тщательно отобранных манекенщиц. На сей раз одной из манекенщиц должна была быть Пола – он и мысли не допускал о том, чтобы оставить ее дома, а ей не терпелось как можно лучше узнать Америку, хотя он и предупреждал, что у них будет
Итак, в целом Хьюго был более чем доволен своим новым образом жизни. А судя по тому, как она тихонько напевала про себя, готовясь выйти с ним в демонстрационный зал, Пола тоже была счастлива.
Медовый месяц продолжался ровно полгода. Хьюго с помощью своего излюбленного приема прятать голову в песок удавалось игнорировать первые раскаты грома, предупреждающие о приближении бури, но однажды утром, в начале июня, он уже не смог их не заметить.
Он сидел в своем офисе, с головой погрузившись в работу, когда раздался стук в дверь и к нему заглянул Лэдди Митчел.
Лэдди Митчел был помощником Хьюго и работал с ним с тех самых пор, как к Хьюго пришла известность, и он уже не мог обойтись без помощника при создании своей коллекции. Подобно многим модельерам, Лэдди был гомосексуалистом, но, в отличие от большинства, он не афишировал этого. Во многих отношениях он был похож скорее на подтянутого студента колледжа, чем на непутевого модельера, в своих шотландских свитерах и белых брюках яхтсмена он также выглядел до смешного молодым. Только с близкого расстояния становились заметны глубокие морщины на загорелом лице и седина в коротко остриженных каштановых волосах. Только тогда можно было догадаться, что он значительно старше, чем кажется, и что ему уже далеко за тридцать, а возможно, и ближе к сорока.
У Лэдди было все, что Хьюго мог бы пожелать для своего помощника. Он был трудолюбив и надежен и, что важнее всего, так приспособил и направил свой талант, что он, как в зеркале, отражал талант самого Хьюго. Хьюго мог спокойно поручить Лэдди доработать эскиз или выбрать ткань, твердо зная, что все будет выполнено в соответствии с его собственным стилем и что готовая вещь будет подлинным творением Хьюго Варны, даже в глазах опытного ценителя. Но, несмотря на его несомненный талант, Лэдди во всех отношениях устраивала роль помощника. Казалось, его никогда не волновало, что его имя не стоит – и никогда не будет стоять – на фирменном ярлыке; никогда не обижало, что его собственные идеи должны подчиняться стилю Хьюго Варны. По правде говоря, ему не хватало уверенности в своих силах и стремления к самостоятельности – он предпочитал, чтобы кто-то другой получал и аплодисменты, и резкую критику, был вполне доволен своим жалованьем и предоставлял другим преодолевать финансовые трудности.
– Можно поговорить с тобой, Хьюго? – спросил Лэдди.
– Конечно. Входи, – сказал Хьюго, немного встревоженный серьезным выражением лица помощника. – Присаживайся, Лэдди.
Лэдди сел, снова вскочил и беспокойно зашагал взад-вперед по комнате. И тут страх, преследующий в ночных кошмарах каждого модельера, овладел Хьюго.
– Надеюсь, с нашими новыми моделями ничего не случилось? Неужели их украли? – спросил он.
Лэдди удивился.
– Нет. С чего ты взял?
– Тогда в чем дело? Ради Бога, парень, стоило на тебя взглянуть, как я тут же понял, что что-то произошло.
– Не знаю, как это сказать, – начал Лэдди, – но сотрудники взбудоражены.
– Взбудоражены? Только не говори, что они требуют повышения зарплаты. Бог свидетель, я и так плачу им больше, чем любой другой модельер в Нью-Йорке, чтобы быть уверенным, что у меня работают самые лучшие.
– Нет, дело не в деньгах, – Лэдди смущенно заерзал на стуле, – Дело в Поле. Она их выводит из равновесия.
Хьюго нахмурил брови.
– Выводит из равновесия? Кого? Каким образом?
– Это началось с манекенщиц. Я сначала не обратил особого внимания. Подумал, что они просто почувствовали себя обделенными – Пола и в турне и во всех крупных шоу участвовала…