Дитя Ковчега
Шрифт:
– Ну? – рявкает Скрэби.
– Он говорит, что Гораций Капканн пропал, сэр. А все животные мертвы! – И, подобрав юбки, уносится прочь.
Наш воображаемый монгольфьер ждет нас; поэтому давайте оставим Опиумную Императрицу с ее ужасными криками (которые будут продолжаться еще несколько часов) и проследуем за Скрэби, Кабийо и конюшим в доки – стать свидетелями опустошения, царящего на «Ковчеге» Капканна. Конюший Бегемотицы, человек несколько женственный и нервный, оказался весьма многословным на предмет Капканна, пока они ехали в быстром кэбе-двуколке в доки.
По
По слухам, заявил конюший, Капканн оставил «Ковчег», чтобы жениться на заморской принцессе.
По слухам, возразил конюший, Капканн утонул.
По слухам, задумчиво проронил конюший, Капканн вернулся в невольничий бизнес и сейчас преуспевает в Джорджии.
По слухам, также известно, что…
– Заткнитесь! – кратко высказался Скрэби, выходя из остановившейся двуколки. – Просто покажите мне этот чертов корабль.
Нервный конюший молча ведет Скрэби и Кабийо к «Ковчегу». Наш шар летит как ветер. Не успели мы ахнуть, как тоже приехали.
«Ковчег» стоит на якоре возле «Корабля Ее Величества Барселоны», по сравнению с которой он и впрямь жалкое зрелище. В корпусе зияет огромная дыра, паруса рваные и грязные. Оперся на причал: драное чрево – будто лопнувший стручок.
– Господи Иисусе на селерифере! – восклицает Скрэби, который, уже взлетев на борт, с натугой открывает дверь пещеры трюма. Он решительно сражен ударившей в нос вонью. «Ковчег» – бывшая галера, невольничье судно, и первое, что различает в сумраке таксидермист, – кандалы, рядами свисающие на цепях с деревянной обшивки.
Итак, зажимая носы, Скрэби и Кабийо пялятся в темноту, пытаясь разобрать хоть что-нибудь. Кабийо, который после своего печального опыта мореплавания от кораблей, мягко говоря, не в восторге, пошатываясь, добирается до трапа – вдохнуть свежего воздуха. Доктор Скрэби, сделанный из материала покрепче, понимает: судя по запаху тления, большинство животных – в том маловероятном случае, если окончательно не испортились, – таксидермически безнадежны. Остальных следует немедленно заморозить. Конюший топчется в углу, нервно переминаясь с ноги на ногу. От этого места у него мороз по коже, и ему плевать, если это заметно.
Кабийо наконец возвращается, покачиваясь, с юта, и вцепляется в руку Скрэби. Когда их глаза привыкают к темноте, мужчины бледнеют – ни один из них в жизни не видел разгрома столь ужасного. Каждая дверь каждой клетки – и большой, и маленькой – открыта. Повсюду валяются туши. Перья, шерсть, чешуя, сломанные кости, широко распахнутые глаза. Съежившиеся, окоченевшие тельца. Свернутые крылья. Корка темно-бордовой крови.
– Merde! – неожиданно вскрикивает Кабийо. Он споткнулся обо что-то, и это что-то теперь медленно катится по настилу к ногам Скрэби. По виду – старый гнилой кокос; длинные волокна скорлупы спутались, а воняет – до самих Небес. Скрэби собирается пнуть кокос, но почему-то останавливается. И вместо этого, зажимая нос, садится на корточки – исследовать объект.
– Господи, – бормочет он. – Это голова!
Это действительно голова. Причем, человеческая. Многомесячной давности. Воняет.
Несмотря на разложение, Скрэби узнает усы. И прекрасные зубы.
– Господь всемогущий, – шепчет он. Голос сиплый, почти хрип.
Это голова Горация Капканна.
Скрэби
Все по порядку.
– Передайте Королеве, – приказывает он конюшему, – что Капканн убит. А касательно Коллекции Царства Животных, мне понадобится тонна арктического льда – немедленно. И немедленно – это преуменьшение. Лед мне нужен СЕЙЧАС. Я забираю Ее поставки, пока не прибудет моя. Все ясно? Нельзя терять ни минуты. У нас много работы.
И это тоже оказалось преуменьшением.
Предприятие, в которое Скрэби вот-вот пустится, займет двадцать лет.
– ААААА! – доносится слабый крик из спальни. Монгольфьер вновь примчал нас на Мадагаскар-стрит.
И как раз вовремя!
Добро пожаловать, мисс Фиалка Скрэби! Добро пожаловать в мир!
Опиумная Императрица погружается обратно в мягкость подушек и уют астральных частиц, а новорожденная Фиалка громко вопит, требуя законного молока.
У остальных детей Скрэби были узкие кости и тонкие черты Опиумной Императрицы, известной красавицы. Четыре сестры – просто королевы. Четыре брата – не менее симпатичны.
Но теперь в этой коллекции ценного фарфора светского общества появился довесок – ширококостная Фиалка.
Катастрофа, удар, трагедия. Что пошло не так? Тому не было ни малейшей причины, насколько мог судить Скрэби, когда вернулся, порядком измотанный, после фиаско с «Ковчегом» Капканна и осмотрел новорожденную. Неудачный день. Сначала эта чепуха с Царством Животных, затем отрубленная голова катается, словно покрытый гнойниками мяч, а теперь еще очередная девочка, черт побери. Скелет ребенка определенно напоминал коровий. Настолько, что Императрица, для которой акт соития являлся смазанным перерывом в естественном астральном трансе, задумалась, не могла ли забеременеть от гостя с Той Стороны, и незаметно исследовала chaise-longue на предмет наличия эктоплазмы. Все это время странные видения продолжали клубиться в облаке астральных частиц, и суть их все так же озадачивала миссис Скрэби.
Время шло, и девочка росла, росла и росла – огромный прожорливый кукушонок в гнезде Скрэби. Ни один из родителей не заметил, когда Фиалка решила покинуть родные пенаты и спустилась в полуподвальную кухню – жить у Кабийо. Кажется, года в три или четыре? Или, может быть, в два? И мама, и папа были слишком заняты своими делами и не обращали на девочку особого внимания, так что прошел добрый месяц, прежде чем они заметили ее отсутствие – под давлением намеков и ворчания миссис Джиггерс, не одобрявшей такие порядки. Не подобает девочке, рожденной стать леди из высшего общества, опускаться до уровня слуг. Это нарушает естественный порядок вещей. Будучи необразованной, миссис Джиггерс не слыхала слова «иерархия», но именно его она бы использовала, дабы объяснить, что ломается – с ее скромной точки зрения.