Дитя Ковчега

Дженсен Лиз

– У меня появилась идея, мистер Фелпс! – взволнованно закричал доктор Скрэби. – Вы не окажете нам честь посетить в эту субботу Эволюционный Банкет?

– Что? – пробормотал я. – Смею ли я предположить…

– Видите ли, – перебил меня таксидермист. – Я бы очень хотел представить вас мистеру Дарвину, прежде… – Он на секунду замолчал, переминаясь с ноги на ногу. – Прежде, чем вы нас покинете, – наконец добавил он. – И Банкет – великолепная возможность!

Прежде, чем вы нас покинете? Я и не думал уезжать. Мы с Фиалкой непонимающе переглянулись.

В последнее время доктор Скрэби вел себя весьма странно.

– Я в вашем распоряжении, сэр, – учтиво откликнулся я. Похоже, ему понравилась эта мысль.

– В моем распоряжении! – просиял он. – Да! Превосходно! Тогда я одолжу вам один из старых смокингов, и вы к нам присоединитесь!

Фиалка улыбалась, засовывая клочок бумаги поглубже в складки платья.

– К нам? – переспросил я, обменявшись взглядами с мисс Скрэби. – Смею ли я предположить из ваших слов, доктор Скрэби, что ваша очаровательная дочь будет среди гостей? – закончил я, стараясь не покраснеть.

– Кто? – удивился он. И наконец сообразил: – А, вы имеете в виду Фи. Да, конечно, – ответил он немного рассеянно. – Фиалка всегда таскается со мной на подобные рауты, верно? Хотя танцует она неважно. – Фиалка, уловив смысл моего вопроса, подавила смущенный смешок.

– Тогда я присоединюсь к вам даже с большим удовольствием, – произнес я, тщетно пытаясь не расплыться в улыбке. Я пойду на Банкет во дворец, в сопровождении мисс Скрэби! Я так обрадовался этой перспективе, что даже на мгновение позабыл, что минуту назад вручил ей начало моего ужасного признания. Мое восхищение дочерью таксидермиста теперь стало ясным как день, но доктор Скрэби, похоже, не обратил внимания.

– Пойдемте, мистер Фелпс! – нетерпеливо позвал Скрэби из коридора. – Давайте сообразим вам какой-нибудь костюм.

Я повернулся к Фиалке. Она смотрела на меня с очевидным испугом.

– Ваше откровение и впрямь весьма необычно, – прошептала она. – Какая необыкновенная, странная смесь течет в ваших венах, мистер Фелпс! Ваша мать Акробатка, а отец примас, архиепископ!

Примас?

– Нет, – выпалил я. – Не примас! Я не дописал слово! Не примас, а…

– Идемте, Фелпс! – закричал Скрэби.

Мне помешала судьба. Я потряс головой и бежал.

Внезапно в небо надо мною взлетел фейерверк, и я понял – сегодня Ночь костров.

– Где обезьяна, вашу мать? – заорал я на близнецов, ураганом слетая по ступенькам.

– Нету, – произнесла Роз, похлопывая себя по животу. – Ой! У меня спазм.

– У меня тоже, – заявила Бланш. – У нас определенно начинаются схватки.

– Да, а чуть раньше было такое странное ощущение, – сообщила Роз.

– Как будто мы вот-вот лопнем, – пояснила Бланш.

– Ради бога, – ответил я, размышляя, сколько еще парней по стране лицезрят тот же самый спектакль. Прошло девять месяцев с тех пор, как правительство объявило Премию за рождение ребенка. Совпадение, или как? – Наверное, у вас метеоризм или изжога, – процедил я. Есть предел терпению любого мужчины. – Послушайте, я только что был

наверху, и там нет и следа…

– Мы еще ни в чем на свете не были так уверены, – предупредила Роз.

– Никогда, – согласилась Бланш.

– Хуйня! – отрезал я. – Смотрели новости? Вся страна почем зря названивает в «скорую». В неотложках все уже рехнулись. Лучше ответьте, куда вы дели обезьяну. И срочно.

Конечно, я понимал, когда ехал по шоссе, что мое связанное с обезьяной открытие имеет необычайное значение. Где-то в душе я всегда знал, что заслуживаю в жизни большего, чем простая ветеринарная практика. И вот оно есть. Или – весьма неожиданно – его нет.

– Ну, где она?

– Мы ее продали, – улыбнулась Роз. – На барахолке.

– Что?

– Мы думали, ты обрадуешься, – сообщила Бланш.

– Обрадуюсь? – завопил я. – Вы сказали, обрадуюсь? – Я так взбеленился из-за их тупости, что хотелось кого-нибудь прибить.

Но вместо этого я просто застонал.

– А почему нет? – надула губки Роз. – Ты на нас вечно злишься, что мы не зарабатываем себе на жизнь. И мы составили список, как раздобыть денег. Номер три. Распродать весь старый хлам на барахолке. Или ты думал, мы тут сидели на жопе ровно, пока ты катался в Лондон?

– Мы тебе показывали наш финансовый план, Сам, – упрекнула меня Бланш. – Так что не притворяйся, что не помнишь. Мы даже в итоге неплохо за нее выручили.

– Двадцать пять евро, – похвасталась Роз.

Спокойно, Сам. Тебе нужна информация. Я прочистил горло и попытался говорить взвешенно:

– Кому вы ее продали? – Тишина. Ладно, этот подход идет на хуй. Будем орать: – Ну же! Еб вашу мать, где она?

– Остынь, Сам.

– Я спросил, блядь, где она? Мне нужно ее вернуть.

– Зачем? – хором спросили они.

– Потому что она стоит бабок, – отрезал я. Руки сами по себе сжимались в кулаки. Желание бить и крушить переполняло.

Это их, кажется, отрезвило.

– Что, больше двадцати пяти евро? – поинтересовалась Роз.

– Она стоит миллионы, чертовы идиотки! – Голос срывался на слезы гнева.

Повисло короткое молчание. Таким они меня еще не видели.

Затем Роз выпалила:

– Мы продали ее Гарри Гоуви.

– Он живет на Лэддер-хилл.

– Но сейчас его там нет.

– Он будет в центре досуга. Папа помогает ему с Ночью Фейерверков.

– Которая начнется с минуты на минуту, – добавил Норман. Ступеньки трещали под его весом, когда он спускался, застегивая ширинку. – Не хочешь прокатиться, приятель? Ты у нас животное общественное. «Упитый Ворон» будет там en masse [137] – эй! Погодь! Можно не спешить, друг.

137

Всем скопом (фр.)