Дитя любви
Шрифт:
– Ну да, в милое небольшое путешествие, дорогая. В Южную Америку. Все трое – ты, я и Дэвид.
Ее первым желанием было заявить мужу прямо в лицо, что она ни за что не отправится с ним дальше заднего двора, а не то что в Южную Америку, но привычная осторожность заставила ее сдержаться.
– Почему именно в Южную Америку?
– Это уж позволь решать мне, а тебе предстоит помучиться неизвестностью. – Лайл коротко хмыкнул, и от этого смешка волосы у нее на голове стали дыбом. Лайл был заметно встревожен и одновременно напряжен, казалось, он с трудом сохранял самообладание. Что-то в его внешности неуловимо переменилось: он выглядел более жестким, не таким джентльменом, как прежде. Мысль о том, что он отправит их с Дэвидом в Южную Америку, где ей уж точно рассчитывать
– А как же дерби? Ты не забыл о приеме в субботу вечером? – Мэгги судорожно ухватилась за первую пришедшую ей в голову соломинку. Важно заставить Лайла еще раз как следует подумать, прежде чем вот так увозить их на край света. Дерби, которое открывалось в следующую субботу, считалось в Уиндермире важнейшим событием, и клан Форрестов неизменно занимал особые почетные места в заранее заказанных ложах, чтобы посмотреть скачки, а заодно и отдать дань непременному для всех особ голубой крови светскому общению, сопутствующему этим состязаниям. После этого, как правило, в Уиндермире давали ежегодный Жемчужно-бриллиантовый бал. Эта традиция уходила корнями в далекое прошлое, соблюдалась десятилетиями, и должно было случиться непредвиденное, чтобы Лайл решил ею пренебречь.
– Ты хочешь сказать, что я совсем одряхлел, Мэгги? Конечно, я все прекрасно помню. На этот раз маме и Люси придется справляться без нас. Кстати, их дома нет. По-моему настоянию Люси увезла маму в Нью-Йорк, показаться специалистам. А Луэллу я отправил домой. Так что мы здесь одни – ты, я и Дэвид. Ах да, еще Типтон. Это я говорю на тот случай, если ты вздумаешь выкинуть какую-нибудь из твоих дурацких штучек. – Он улыбнулся ей знакомой крокодильей улыбкой, которая всегда сковывала Мэгги леденящим ужасом, и, поднявшись из-за стола, направился к ней. Однако, к ее безмерному облегчению, на полпути Лайл остановился и; присев на краешек стола из красного дерева и упершись в него руками, не спеша окинул ее взглядом с головы до ног: – Ну», расскажи, радость моя, как ты провела это время? Кувыркалась в постели с любовничком, пока меня не было в городе?
От тона, которым Лайл произнес эту фразу, кровь застыла у Мэгги в жилах. Она не могла произнести ни слова, только молча и настороженно смотрела на мужа. Лайл ободряюще кивнул.
– Очень мудро, что ты хотя бы не отрицаешь этого. Неужели ты надеялась, что я ни о чем не узнаю? Да нет, конечно же, ты все понимала. Должен сказать, я одобряю твой вкус. Прекрасный образчик призового жеребца. Как ты думаешь, он не станет возражать против маленького представления? Мне бы страшно хотелось понаблюдать, как его станет натягивать один из моих молодцов. – Глаза Лайла снова зашныряли по ее телу. – Ты сказала ему, кто отец Дэвида?
Вопрос прозвучал нарочито небрежно, как бы между делом. Но Мэгги судорожно вздохнула, смертельно побледнев. Она почти физически ощущала, как вместе с румянцем ее покидает жизнь. Только сейчас она по-настоящему поняла, насколько опасен Лайл. Все унижения, выпавшие на ее долю за годы замужества, ничто по сравнению с тем, что ожидало ее впереди. До настоящего времени Лайл прятал свое истинное лицо под маской приличий, сквозь которую лишь изредка проглядывала его чудовищная сущность. И вот теперь пробил час, и чудище, не видя больше нужды скрываться, выпрямилось в полный рост, представ во всей своей отвратительной неприглядности. Одно понимание этого повергало в ужас.
– Сказа-ала.
Лайл сам знал ответ на свой вопрос.
– Ну что ж, может, это не так плохо. Это дает мне в руки очередное преимущество над ним, помимо тебя. Ну как, на этот раз вы позаботились о противозачаточных, Мэгги? Надеюсь, нет. Мне страшно хочется одарить Дэвида братиком или сестричкой. Может, мы поработаем над этим, как только доберемся до места?
Мэгги молила небо, чтобы Лайл не заметил сотрясавшую ее изнутри дрожь.
– Где Дэвид? – спросила она, чтобы сменить тему. Лайл пугал ее. Какое-то шестое чувство подсказывало ей, болью отдаваясь
– Дэвид дома, – улыбнулся Лайл. – Ну и как, твой дружок сильно расстроился, когда ты ему рассказала? Вы с ним поэтому разбежались?
– Ник… все понимает. – Это была ложь, но Мэгги инстинктивно встала на защиту любимого. В конце концов, это личное дело Ника, и нечего обсуждать его с посторонними.
– Ой ли? – Лайл расплылся в улыбке. – Вот уж сомневаюсь. Похоже, он расстроен сверх меры. Твой приятель непроходимый болван. Я понял это еще двенадцать лет назад, когда он шлялся тут, вынюхивая о тебе. Проклятый слюнявый болван! Не думаю, что он за эти годы поумнел. По крайней мере, не настолько, чтобы оценить твое решение воспитывать его сына в моем доме! Ну давай, Мэгги, выкладывай все как на духу. Сегодня утром ты обо всем ему рассказала, и он взъярился, так ведь? Мне прекрасно известно, что он выскочил из этого вашего гнездышка, где вы прятались, как ошпаренный и рванул куда-то на своем пижонском авто. Видишь ли, за вами все это время следили мои люди. Ждали минутки, чтобы вернуть тебя в родные пенаты. А вам это и в голову не пришло, правда? Ни тебе, ни им. – Лайл укоризненно покачал головой. – Итак, ты все ему рассказала, и он чуть с ума не сошел. Ну, разве не правда?
– А если и правда?
– Не нужно со мной так разговаривать, Мэгги-птичка. – Во взгляде, который Лайл устремил на нее, сверкнули ненависть и угроза. Мэгги поежилась. Заметив ее реакцию, Лайл удовлетворенно хмыкнул, а в глазах мелькнул довольный огонек. Прорвавшееся было напряжение снова спало, и он раскинулся за столом.
– Пусть так. Да, он немного рассердился. – Быть может, ее признание хоть немного смягчит его?
– Я так и думал. Такие люди не умеют скрывать своих чувств. Он же обычный хлам, отброс общества, ты ведь знаешь. Каким был двенадцать лет назад, таким и остался. И ничего тут не поделаешь – это у него в крови. И у тебя тоже. Остается уповать на то, что хотя бы Дэвид будет свободен от этого, благодаря воспитанию. Ты слышала об этих вечных спорах, Мэгги? Ну, что сильнее: природа или воспитание. Что касается Дэвида, по-моему, мы доказали, что последнее, ведь правда? Дэвид – Форрест до мозга костей, потому что я этого хотел и этого добивался. Он – мой сын. Мой.
– Я никогда не сомневалась в том, что он тебя любит.
– Вот именно. Любит. Видишь, оказывается я не так уж и плох, дорогая. Согласна? – Лайл опять ухмыльнулся. – Ну и что твой дружок, обо всем узнав, намерен теперь делать? Ворваться сюда и украсть у меня из-под носа жену и сына? Ну да, он именно того и хочет. Я даже знаю, как он думает это осуществить. Да только ничего у него не выйдет, дорогуша моя, поскольку мы вот-вот упорхнем отсюда. Сегодня же.
Господи, да о чем он? Что между ними происходит, между Ником и Лайлом, какой раскручивается сценарий, в который она не посвящена? Похоже, они оба знают друг о друге нечто, чего не знает она…
Но попытки Мэгги решить эту загадку оказались прерваны деликатным стуком в дверь.
– Чемоданы уже в машине, мистер Форрест.
– Спасибо, Типтон, – громко откликнулся Лайл. – Теперь отправляйся за Дэвидом, идет? Он у-себя, играет. Скажи ему, что пора ехать.
– Хорошо, сэр.
Мэгги прислушалась, как стихают вдали шаги Тип-тона.
– А знаешь, – внимание Лайла вновь переключилось на жену, – я почти рад, что твой дружок узнал о том, что он произвел на свет Дэвида. Теперь эта мысль будет глодать его до конца дней. Никаких реальных прав на мальчика у него нет – ты об этом знаешь? Поскольку мы женаты, а Дэвид родился в законном браке и я признал его своим сыном, то по закону он и есть мой сын. Так знаешь или нет? – Лайл опять укоризненно покачал головой. – Тебе и вправду не мешало бы посоветоваться с юристом, прежде чем заваривать эту кашу, Моя дорогая.