Дитя магии
Шрифт:
«Что происходит?!»
«Он заговорен на свою смерть. Черный маг сделал так, чтобы после смерти он мог вернуться и отомстить своему убийце. Защищайся, Лекс».
«Как?! А если он нападет на Калле?»
«Принцесса его больше не интересует. Он уже умер, и задание потеряло смысл. Теперь он будет охотиться только за тобой».
«Шайтан, сделай же что-нибудь!..» — чуть не плача, запросила я.
«Уже бегу, но могу не успеть. Где твой кинжал, заговоренный на нежить?»
«Там… В груде одежды»
«Так бери его и действуй. Одна царапина —
Легко сказать. Я начала бочком подбираться к своему поясу, а нежить, пошатнувшись, шагнула ко мне. И вдруг пришла в себя Калле. Маленькая принцесса издала дикий пронзительный визг и захлопала по воде ладошками.
— Эй ты, мерзавец, — в истерике вопила она. — Оставь в покое Лекс, слышишь?! Тебе ведь я нужна?! Отстань от нее!!!
Мертвец повернулся на голос, невольно выпустив меня из поля зрения, и мне хватило нескольких мгновений, чтобы добежать до своего пояса, схватить кинжал и привычным жестом метнуть его в спину врага. С жутким хлюпом оружие вошло в тело ларда, и тот, пошатнувшись, снова упал и затих. Теперь точно навсегда.
Несколько минут мы с Калле пребывали в полной прострации. Привело нас в чувство черное пламя, охватившее мертвеца. Я перевела взгляд на подозрительно притихшую принцессу.
Надо уходить.
Подобрав наши вещи, я обошла тело, вынула из его спины кинжал, а потом загородила поверженного врага собой и поманила к себе Калле.
— Пойдем, милая. Он уже больше не встанет и не сможет причинить нам вред. Выходи из воды.
Принцесса, истерично всхлипывая, осторожно пробралась меж камней и кинулась ко мне. Я поспешно ее растерла, завернула в свой халат и, подхватив на руки, понесла подальше от страшного места. Она же, помолчав, вдруг сказала тихим, чуть хриплым и повзрослевшим голосом:
— Лекс, ты ни в чем не виновата.
Я горько улыбнулась. Слабое утешение.
— Он первым напал на нас, мы лишь защищались, — продолжила Калле, и, прижавшись ко мне, взглянула в мои глаза: — Спасибо.
«Слушай малышку. Устами младенца глаголет истина», — посоветовал Шайтан.
«Да что ты понимаешь, — мысленно взвыла я. — Я хотела его убить! Я действительно хотела лишь убить! Не защитить Калле, а убить его!»
«Потому что это — одно и то же. Успокойся».
Мы вышли на поляну, где нас встретили наши обеспокоенные спутники. Посадив принцессу на траву, я кинулась к Шайтану и обняла его за шею.
«Искупались, блин». — Меня снова начало трясти.
«Все проходит, пройдет и это».
«Слабое утешение…»
«Но хоть такое. Прости, что не оказался рядом».
— Ты ведь специально, да? — тихим голосом спросила я.
«Да. Ты должна была поверить в свои силы. Не всегда рядом с тобой будет кто-то, кто сможет тебя защитить. Ты должна уметь постоять за себя».
Я погладила его шелковистую шерсть:
«Спасибо…»
«Нашла, за что благодарить. Ложитесь-ка лучше спать».
И, кое-как разведя небольшой костер, мы с Калле завернулись в мой плащ и погрузились в тяжелый, беспокойный сон.
ГЛАВА 13
Аджит
Всю ночь мы с принцессой не столько спали, сколько мучались. Просыпались от собственных вскриков и всхлипов, будили друг друга и успокаивали, а потом снова засыпали под бдительным надзором Шайтана, который не отходил от нас ни на минуту. И поутру встали уставшими, невыспавшимися и совершенно разбитыми.
— Ни на минуту вас оставить нельзя, — бормотал встревоженный ифрит, накрывая на стол. — Обязательно что-нибудь случится.
— Что было, то прошло, — примирительно заметила я, протирая покрасневшие глаза.
— И ладно, — буркнул он. — Ешь давай.
На этот раз хранитель расстарался: где-то раздобыл салат, тушеные овощи, сладкий пирог, однако вчерашние события дурно повлияли на наш аппетит. Сидя рядышком, мы с принцессой вяло ковырялись ложками в еде и в итоге ограничились травяным чаем.
До Аджита было рукой подать, и все-таки мы решили напоследок прогуляться. Мне так и вовсе теперь бояться было нечего.
«Подожди, у тебя еще все впереди», — предостерег Шайтан.
— Ну, спасибо, утешил, — усмехнулась я.
«Пожалуйста. Я только предупредил».
— Поверить не могу в то, что я вчера сделала, — пробормотала я.
«Так и должно быть».
— Тебе легко говорить. — Я вздохнула. — А мне как теперь жить дальше?
«В смысле?»
«Я всегда считала, что убийство — это последняя грань, которую человек никогда не должен преступать, если он хочет сохранить чистоту души…»
«Неправда».
«Правда. Теперь это будет лежать на моей душе грязным несмываемым пятном».
«Нет. Это останется лишь болезненным шрамом, горьким воспоминанием. Скажи, кем ты предпочитаешь быть — живым грешником или мертвым святым?»
«Вопрос на засыпку. Вот уж чего не знаю, того не знаю. И в том и в другом есть свои плюсы и свои минусы».
«Вчера ты предпочла первое. Неужели в следующий раз ты выберешь второе?»
— Нет, — тихо призналась я.
«Вот то-то и оно».
«А как быть-то теперь? Теперь, когда преодолен главный запрет?..»
«Все зависит от тебя. Или более осторожно защищаться, или сразу бить метким ударом в сердце».
Я невольно вздрогнула.
«Опытные воины выбирают второй вариант».
— Но я-то, черт возьми, не воин, — буркнула я.
«Нет, но если так и дальше пойдет — быстро им станешь».
«Нашел, с чем шутить…»
«Какие тут могут быть шутки?»
«Да кто тебя разберет…»
«Выбора-то у тебя все равно нет. Время вспять не повернешь. Учись жить с этим, не смей сожалеть о содеянном. Запомни, Лекс, — лучше сожалеть о том, что ты сделала, чем о том, чего ты не сделала. Тем более что в той ситуации ты не могла поступить по-другому — от тебя зависела жизнь и дальнейшая судьба ребенка. Перестань себя казнить. Люди по натуре убийцы, хищники, как и мы, только орудуют они более изощренно и вдумчиво».