Дитя океана. Дилогия
Шрифт:
С тех пор, как умер отец, прошло не так много времени. Но прежней Ниалинн Иммерли больше не было. Она сгорела вместе с маленьким домиком в рыбацкой деревушке на северной оконечности Брингвурда. Та девушка, что спасла дуэргара в долине Гвирд-долл, и та, что смотрела сейчас на меня из медного таза, были слишком разными, чтобы ужиться в одном теле.
Вздохнув, я зачерпнула холодную воду, разбивая свое отражение, и приложила к горящим щекам. Судя по ощущениям, время давно перевалило за полночь. Сквозь мутное окно темнело затянутое тучами небо и доносился
Как я не настраивала себя дождаться возвращения Райзена и компании, но все-таки меня сморил сон. На пару часов я забылась, прямо в одежде упав поверх ветхого покрывала, но среди ночи мрачное уханье филина заставило меня подскочить. Задыхаясь от внезапно нахлынувшей паники, с бешено колотящимся сердцем и спазмами в животе, я несколько минут пыталась придти в себя, пока, наконец, не нашла в себе силы встать и проковылять к тазу с водой, оставленному для умывания. Только остудив лицо холодной водой, я в полной мере осознала, что меня так испугало. Мне снова приснились шелки.
"Чего не спится? — пробурчал в моей голове недовольный эриллиум. — Чего вскочила?"
"Опять кошмар", — со вздохом пояснила я, забираясь обратно в постель и натягивая одеяло по самые уши. Огонек масляной лампы был слишком слаб, чтобы разогнать тьму. Я чувствовала себя такой потерянной и одинокой, что обрадовалась вредному артефакту как родному.
"Шелки снятся, — это было произнесено таким знающим тоном, что если бы у эриллиума была голова, он бы сейчас обязательно кивнул, — сила растет. Ты чувствуешь зов Океана, зов той стихии, что дана тебе от рождения."
"Странно… почему же мне снится, что они хотят меня утопить?" — недоверчиво спросила я.
"Ты хочешь, чтобы я растолковал значение твоего сна?" — голос эриллиума стал подозрительно вкрадчивым, словно он задумал какую-то пакость.
И я чуть не сказала "да", но вовремя вспомнила про последствия. Этот хитрый артефакт ничего не делает просто так, ведь Райзен уже предлагал обратиться к нему за помощью, но честно предупредил, чем придется заплатить.
"Нет, не стоит", — поспешно ответила я.
"Это может быть что-то важное, — настаивал эриллиум, — вдруг, тебе снится твое прошлое или будущее?"
"Отстань. Знаю, чего ты хочешь, но не поддамся на эту уловку во второй раз", — сердито буркнула я, пряча пылающее лицо в подушку.
Воспоминания накатили горячей волной. Когда в прошлый раз я воспользовалась силой эриллиума, мне пришлось заплатить за это слишком большую цену.
Нет, я не жалела о том, что случилось тогда, и в глубине души знала, что если бы Райзен сейчас захотел, я бы не смогла устоять. Слишком глубоко он проник мне в душу. Ворвался в мою жизнь, будто внезапный шторм, распахнул настежь дверь моего сердца и не закрыл ее. Я хотела бы его удержать, хотела бы назвать своим… Но он слишком четко дал понять, что никогда не будет принадлежать мне. Так к чему бессмысленные
Словно наяву я ощутила прикосновения сухих горячих ладоней, и там, где они когда-то касались меня, кожа вспыхнула, будто опаленная огнем. Тело помнило все. Я могла бы обманывать себя сколько угодно, но, видимо, настало время посмотреть правде в глаза.
Я любила его. Любила этого несносного, жесткого и даже жестокого мужчину до боли в сердце. И от этой любви хотелось смеяться и плакать одновременно. Хотелось устроить истерику, закричать, что-нибудь разбить, сделать хоть что-то, чтобы отвлечься от острой боли, разливавшейся у меня внутри.
Когда-нибудь он встретит ту единственную, которая сможет выносить и родить ему сына. И будет абсолютно все равно, какого она роду-племени, как выглядит и чего желает. Он возьмет ее просто потому, что она может дать потомство — главное, в чем нуждается дуэргар. И даже если я упаду на колени и буду кричать о своей любви, это ничего не изменит. Я так и останусь кратким эпизодом в его жизни…
Спрятав лицо в ладони, я скрутилась в комочек и тихо заплакала. Губы горели от прощального поцелуя. Молчаливые слезы бежали по щекам, стекали вниз и капали на подушку, расплываясь на серой ткани солеными пятнами. Зачем он это сделал? Зачем поцеловал меня так нежно, словно испытывал ко мне какие-то чувства? Хотел утешить? От его утешения веяло горечью.
Впервые в жизни я узнала, что такое любовь и узнала, насколько она жестока…
"Глупая ты, — пробурчал эриллиум, — нашла из-за кого слезы лить."
"Много ты понимаешь", — всхлипнула я. В тот момент, словно капризный ребенок, я не желала слушать никаких утешений, мне хотелось упиваться своей болью, потому что она была единственным, что связывало меня с недоступной мечтой о Райне Райзене.
"Да уж побольше твоего, — раздался язвительный ответ, — как-никак семьсот годочков за плечами. Или думаешь, я прямо в этой безделушке на свет появился?"
Если эриллиум хотел меня отвлечь, то это у него плохо получалось, потому что после его слов я вспомнила, как Райзен рассказывал мне историю создания божественных артефактов и о духах, заключенных в них, как в тюрьму. Слезы хлынули с новой силой. Райзен, куда ни глянь, что не вспомни — один Райзен! Когда я успела так к нему прикипеть?!
"Самовлюбленный болван! — пробормотал вредный дух. — Слепой самовлюбленный болван! Вот увидишь, он еще пожалеет, да будет поздно."
"Это почему?" — всхлипнула я.
"Хочешь узнать свое будущее?" — тут же предложил он голосом ярмарочного зазывалы.
"Это жест доброй воли?" — сквозь слезы усмехнулась я.
"Я похож на альтруиста? Милая, ничего личного, но я всего лишь дух, заключенный в безделушку. У меня нет своей силы, без носителя я бесполезная вещь. Если ты хочешь получить от меня какую-то услугу, тебе придется поделиться со мной своей силой."
"А потом самой искать, кто бы поделился со мной?" — хмыкнула я.
"За все в жизни надо платить. Так что насчет моего предложения?"