Дитя океана. Дилогия

Углицкая Алина

обуглились и сейчас безвольно повисли. Надо было немедленно чем-то заполнить эту пустоту, но чем? Я уже сделала все, что могла: удалила метку, вернула к жизни тело, то душа и сознание этого человека не желали возвращаться на свои места и, как я не пыталась их привлечь, они не отвечали. Что-то было не так…

Неожиданная мысль заставила меня подскочить.

"Догадалась!" — удовлетворенно хмыкнул эриллиум, и мне показалось, что в его тоне мелькнули нотки гордости за меня.

"Это не человеческая магия, — мысленно ахнула я, — но и не магия фейри! Вернее, очень похоже на те заклинания, что творил Райзен, но сходство только поверхностное. Это… Садб Ясноокая!"

Меня

словно облили холодной водой. Понимание обрушилось с силой ледяного шквала, заставив до боли стиснуть пальцы. Я посмотрела на Эбелайна, который, прищурившись, ждал ответа, и тихо произнесла:

— Потому что это не человеческая магия.

Менро коротко выдохнул, нервно теребя свою бороду, и скороговоркой забормотал молитвы по второму кругу. Эбелайн молча прикрыл глаза. Его челюсти сжались так сильно, что на скулах обозначились желваки, глубокие морщины прорезали лоб, а на висках заблестели капельки пота. Все его тело застыло в напряжении, как у человека, внезапно замершего на краю пропасти, где любое движение может означать гибель. Сейчас я хорошо ощущала все его эмоции, он был открыт для меня, будто лежал у меня на ладони, и я видела то, что прежде было скрыто от моих глаз: Эбелайн знал, что я говорю правду, но это правда оказалась настолько горькой, что он не желал ее признавать.

— И… чья же это магия? — осторожно спросил он, сверля меня пронзительным взглядом. — Фейри?

— Не совсем, — я почувствовала, как шевельнулись элементали.

Маг моргнул и прищурился, разглядывая две тонкие ленты серебристого тумана, обвившиеся вдоль моих рук. Взгляд Эбелайна заставил меня внутренне сжаться, но усилием воли я выпрямилась и расправила плечи. Мы смотрели друг на друга — королевский маг и фейри-изгнанница, выросшая в хижине рыбака — и сейчас я буквально ощущала, как сгущается воздух между нами. Казалось вот-вот — и в тусклой комнате вспыхнут яркие молнии, полетят искры.

Но ничего этого не произошло. Эбелайн молчал, ожидая, что я скажу. И я молчала, потому что правда оказалась намного страшнее, чем я себе представляла.

— Это древняя магия, — наконец, произнесла я, охрипшим от волнения голосом. — Магия, которая царила в этих землях до начала времен…

— Что за магия? Ну? Кто ее хозяин?

Я закрыла глаза и выдохнула:

— Ваш король!

***

— Наглая ложь! — взревел Эбелайн, надвигаясь на меня. — Ты! Мерзкое, лживое существо!

В его глазах вспыхнула жуткая ярость, в руках, будто сам собою, оказался меч. Острый клинок рассек воздух, описывая полукруг — и мои элементали сорвались с рук, будто две отпущенные пружины.

Тысячи лет назад могущественные духи восстали против богов, но были побеждены. Их армии оказались стерты с лица земли, а их самих боги навечно заключили в четыре артефакта, сделав зависимыми от чужой воли. Словно наяву, я вспомнила слова Райзена, прозвучавшие теперь тревожным набатом в моей голове: "…У каждого из них свое предназначение: эриллиум Брана позволяет переходить моря вброд и вести за собой целые армии; эриллиум Бадб во время битвы вселяет в сердца воинов отвагу и безумную храбрость, а в сердца врагов неуверенность и страх; эриллиум Балора позволяет беспрепятственно пересекать границы между миром людей, Сумеречным краем и Траг-вуд-Дол — страной фейри. Четвертый, эриллиум Рианнон, пробуждает мертвых, а живых погружает в вечный сон. Когда-то эриллиум Бадб попал в руки человека, и тот нашел способ им распорядиться. Историю Гленнимора знаешь? Вспомни, что случилось сто лет назад?.."

Вот почему эта метка показалась

такой знакомой! Это была та самая магия, которую творил эриллиум Райзена, да и мой собственный тоже. Теперь я поняла. Если бы у меня на руке не было этого таинственного невидимого браслета, я бы ни за что не смогла уничтожить порождение чужеродной силы. И я была неправа, когда посчитала эту силу темной. Не темная она, нет, это мы привыкли делить магию на темную и светлую, но что именно делает ее такой? Если бы тогда, в деревне, я, воспользовавшись артефактом, убила бы преследователей вместе с селянами — это была бы темная магия? А если бы с его помощью вернула матери умершего младенца — то светлая? Нет, эта магия была вездесуща, ведь только богам дана власть зажигать искру жизни или гасить ее.

Но, кажется, один человек возомнил себя подобным богам. Брайден Бесстрашный, предок гленниморского короля, основатель династии, завладел эриллиумом, принадлежавшим Бадб — богине войны и смерти. Как он попал к нему в руки, теперь уже вряд ли кто-то узнает, но и сейчас могущественный артефакт находился на человеческих землях, в руках нынешнего правителя.

Ни один из людей не может владеть эриллиумом и не погибнуть, потому что этот артефакт подчинит себе его волю и будет кормиться жизненной силой своего незадачливого носителя. Маги могут продержаться дольше, иссушая собственный резерв, но спасая свою жизнь, а фейри способны даже подавлять волю древнего духа, как это делаю я, раз за разом отказываясь от заманчивых предложений хитреца…

Я вздохнула, оглядывая разгром, который устроили мои духи. Сами они теперь мирно парили в воздухе в виде обрывков тумана. В дальнем углу комнаты сидел, поджав ноги и обняв колени, старик-целитель. Он мелко-мелко тряс головой и стучал зубами, не сводя с меня сумасшедшего взгляда. Кажется, до него дошло, что "этьерна магичка" оказалась фейри — самым страшным существом, которое в Гленниморе учили бояться и ненавидеть с пеленок.

Эбелайн, успокоенный элементалями, распластался на полу в позе морской звезды. Неужели он и в самом деле пытался меня убить? Что ж, сильф задал ему хорошую трепку, вырвав меч и заставив защищаться от собственного оружия, правда, последний удар рукояткой по голове — это было уже лишнее. Маг покачнулся и рухнул, точно мешок, приземлившись на пол с глухим стуком, от которого я невольно ойкнула и зажмурилась на мгновение. Теперь вокруг его головы растеклась небольшая лужица крови, но жизни это не угрожало, потому что в последний момент дух воздуха замедлил падение, и Эбелайну не пришлось пробивать вход в подвал собственным затылком.

— Эй, как вы там? — я с опаской приблизилась к магу, села на корточки и заглянула ему в лицо.

Сейчас черты его разгладились, утратив присущую им резкость, даже морщины стали почти незаметны, и я с удивлением поняла, что он довольно симпатичный мужчина. Не красавец конечно, с Райзеном не сравнится, но взгляд цепляет. Лицо Эбелайна даже в бессознательном состоянии дышало властью и силой, и я чувствовала это так, как жители побережья чувствуют приближение шторма, когда на небе нет еще ни единого облачка.

Маг тихо застонал и накрыл ладонью свое лицо. Из-под ладони донесся приглушенный голос:

— Чем это меня так?

— Вашим мечом.

— А ты сильнее, чем я думал, — он приоткрыл глаза и скользнул взглядом по моему лицу, потом коснулся раны на затылке, глянул на выпачканные в крови пальцы и тихо выругался. — И умнее.

— Не стоит недооценивать противника, — назидательным тоном произнесла я общеизвестную истину, — и, тем более, не стоит всех без разбору записывать в противники.