Дитя падшего бога
Шрифт:
Оша наклонил голову к плечу:
— Его можно назвать этим словом, он мой… — И тоже вынужден был перейти на белашкийский: — Я найти мой наставник! — Он опять сделал глубокий вдох и лишь затем продолжил по-эльфийски: — Так трудно было отыскать того, кто бы согласился хотя бы выслушать мою просьбу. Но когда Сгэйльшеллеахэ сказал, чтобы я пожил у его родных, я понял, что мои поиски окончены!
Винн приложила все усилия, чтобы радостно улыбнуться этим словам. Судя по тому, что ей довелось увидеть и услышать, этот долговязый эльфийский юноша был совсем не похож на своих собратьев
В том числе и ремеслу убийцы.
— Я рада за тебя, — вслух сказала Винн и потянулась за своей чашкой, обдумывая, как бы половчее сменить тему. — Расскажи мне о… своей семье. О тех, кто тебя вырастил.
— Вырастил? — Оша растерянно моргнул. — Ты хочешь, чтобы я рассказал о своей прежней жизни?
На этот раз Винн улыбнулась совершенно искренне:
— Неужели тебя об этом раньше никто не просил?
Он покачал головой:
— Нет.
— Ни разу? — Винн была так поражена, что села прямо, — Да. Я хочу, чтобы ты рассказал о своей прежней жизни.
Оша долго молчал, явно собираясь с мыслями.
— Я из клана Алахбен… «Каменистые Холмы», — перевел он на белашкийский, — это место совсем не похоже на Криджеахэ или Гайне Айджайхе. Мои сородичи ведут простую жизнь, растят коз в предгорьях и стригут с них шерсть.
— И из шкур этих коз сшиты наши новые куртки?
— Да, — кивнул Оша и замялся, на мгновение умолк. — Только мой отец был слаб здоровьем… сердце у него было больное. — Оша приложил ладонь к груди, и взгляд его устремился в никуда. — Наши целители ничем не могли ему помочь, и он умер совсем молодым — ему было всего лишь шестьдесят три года. Моя мать слегла от скорби и уже не смогла оправиться.
— Мне так жаль, — пробормотала Винн. — Тебе, должно быть, было одиноко.
Оша поглядел на нее, и его янтарные глаза в неярком свете кристалла прояснились.
— Нет, у меня есть две сестры и брат. Они взяли на себя заботу о наших стадах, но я много лет был самым младшим в семье. Даже Хионнтай, сестра, которая была ненамного старше меня, считала меня всего лишь еще одной из многочисленных забот.
Он опустил глаза, уставясь на стоящий между ними поднос с едой, и на мгновение Винн представилось детство Оши. Одиночество — и это еще в лучшем случае. А еще ясно, что ему не поручали никаких мало-мальски серьезных дел, — отсюда, видимо, и его неуверенность в себе, и недостаток практичности. Винн очень хотелось взять его за руку.
— Моя мать и отец умерли, — сказала она, чтобы отвлечь Ошу. — Я выросла сиротой в Гильдии Хранителей в Малурне.
Оша поднял голову:
— У тебя не было клана?
Винн снова улыбнулась:
— В том смысле, который ты имеешь в виду, — не было, но я не осталась одна. Хранители стали моей семьей, и очень хорошей семьей, поскольку мне выпала честь расти среди них, а не в сиротском приюте. Я училась в одной из общедоступных школ, которые Гильдия открыла в столице, а в стенах самой Гильдии всегда происходило что-нибудь новое и интересное. Или же я просто слушала, как старшие ведут очередную бесконечную дискуссию — из числа тех, которые невозможно
На мгновение Винн охватила пронзительная тоска по годам, проведенным в Гильдии, по чечевичной и томатной похлебке, по ласковой опеке ученых собратьев.
— Так ты поэтому стала Хранительницей? — спросил Оша. — Потому что тебе по нраву их образ жизни?
Винн не знала, что ему ответить.
— Отчасти — да. Я хотела познавать и исследовать, делиться своими знаниями и учить других. — Она наклонила голову к плечу. — Ну а ты почему стал анмаглахком?
Не ожидавший, что разговор опять вернется к нему, Оша судорожно сглотнул.
— За девять месяцев до того, как я прошел имянаречение, в наше селение пришли с посланием для старейшин клана двое анмаглахков. Такого прежде никогда не случалось. И кто пришел — сразу два греймасги, великая Эйллеан, бабушка Лиишила, и Бротандуиве. Все трепетали перед ними, и я до тех пор не видел, чтобы к кому-то относились с таким почтением. У меня едва хватило духу глянуть на них из-за нашего жилого древа, и всем своим существом я пожелал стать таким, как они.
Оша опустил голову, лишь исподлобья глядя на Винн, и шепотом добавил:
— Не слишком достойная причина.
Винн отогнала сомнения и коснулась его руки:
— Стремиться к совершенству… особенно в служении не себе, а другим… — это всегда достойная причина. Твои родные должны бы гордиться тобой.
В неярком сиянии кристалла Оша впился в нее взглядом. Пальцы его задрожали, и он медленно отнял у Винн свою руку. Мускулы его предплечья отвердели. Винн вдруг осознала, что никогда прежде не видела Ошу с обнаженными плечами.
— Но разве… — начала она, — разве ты не мог бы другим способом завоевать почтение, которого так жаждешь… иным путем послужить своему… — И осеклась, увидев, что на длинном лице Оши отразилось безмерное изумление. — Не обращай внимания, — поспешно добавила Винн.
— Ты еще хочешь есть? — спросил он.
— Нет. Думаю, что нет.
Оша кивнул и поднялся.
— Тогда тебе следует отдохнуть. Я буду нести стражу.
Неужели он не собирается спать? Впрочем, Винн знала, что спорить бессмысленно.
Она развернула на своем лежаке тюфяк, расправила одеяло и лишь тогда почувствовала, что совершенно выбилась из сил. Когда она улеглась, Оша, скрестив ноги, снова сел посреди каюты.
Винн предполагала, что он устроится в коридоре либо в одной из соседних кают, оставив дверь открытой настежь, чтобы наблюдать за происходящим… но уж никак не в ее собственной каюте. Вдруг засмущавшись, она завернулась в одеяло и повернулась лицом к стене.
Каких-то пару месяцев назад Винн испытала бы потрясение при мысли, что ей предстоит спать во чреве живого корабля, да еще чуть ли не под боком у анмаглахка. Теперь же она просто закрыла глаза, чувствуя себя в полной безопасности, и быстро заснула.
Сгэйль проснулся на рассвете следующего дня, страшась каждого шага, который ему предстоит сделать. Он дышал свежим утренним воздухом, стараясь сосредоточиться, но в мыслях неизменно всплывало имя, которое предки дали Лиишилу.