Дитя Реки. Корабль Древних. Звездный Оракул

Макоули Пол Дж.

— Вода могла попасть под брезент, — говорила капитан Лорквиталь. — Три дня по палубе почти все время ходили волны. Мы были скорее в реке, чем на ней.

— Брезент был закреплен очень надежно, — упрямо возражала Агиляр, — к тому же вода прибывает.

С люка убрали стальные обручи, а брезент скатали. Анчиаль и один из рабов поднимали по частям груз с помощью закрепленной на мачте лебедки. Вся палуба оказалась загромождена покрытыми пеной овальными предметами. Наконец капитан Лорквиталь и ее дочь спустились в трюм. Пробыли они там довольно долго, а когда поднялись, лицо у Лорквиталь выглядело

очень мрачно.

— Нам требуется ремонт, — сообщила она Йаме, — но я все же была права. Шторм не расшатал обшивку. Там такая дыра, как будто кто-то зубами вырвал клок.

Двое матросов работали на ручной помпе, выкачивая воду из залитого трюма, и она потоком лилась за борт. С правого борта спустили кусок полотна, натянув его как можно туже веревкой, которая проходила под килем. Из трюма доносился стук и скрежет. Агиляр спустилась туда, а вернувшись, мрачно покачала головой. Она сообщила, что часть груза плавает, а другая постоянно перемещается.

— Если нам повезет, он нас не опрокинет и не увеличит пробоину, но там и сейчас такая дыра, что через день-два мы все равно пойдем ко дну. — Агиляр в упор посмотрела на Йаму. — Я думаю, на этом рейсе — проклятие.

29. Черная башня

У «Соболя» ушел целый день, чтобы добраться до твердой земли. Капитан Лорквиталь на реактивных моторах осторожно пробиралась между пахучими тонкими отмелями и зарослями молодых ризофор, по паутине извилистых каналов, которые рассекали заросшую желтым камышом равнину. Фалерус сидел в «вороньем гнезде» и высматривал путь среди тростниковых мелей, а седой раб одной с Пандарасом расы стоял на бушприте и измерял лотом глубину.

Наконец капитан Лорквиталь привела свой тонущий корабль к одному из островов с дальней стороны камышовых зарослей. Через стволы голубых сосен, которые заселили остров, были перекинуты канаты, скользившие по кожаным хомутам, обильно смазанным пальмовым маслом. Команда и пассажиры налегли на брашпиль, вытягивая корабль на берег, пока из воды не показалась пробоина.

Ночлег пришлось устроить на острове, так как судно лежало почти на боку. Вокруг ночлега разожгли дымные костры, чтобы отогнать тучи черных мух и мошки. Йама сел поодаль от остальных и при свете электрического фонаря просматривал бумаги своего отца, еще раз прослеживая и проверяя логические цепочки, на которых основывались сложнейшие расчеты.

Измерения, цифры, вычисления были у эдила настоящей манией. Он верил, что существует некое золотое правило, согласно которому все можно разделить на все остальное, и в результате останется неделимое ядро, первичная константа, гармонизирующая мир, а возможно, и самое Вселенную. Тайный знак Хранителей. Исследования эдила так ничего и не дали, лишь завели его в лабиринт, где он окончательно заплутал. Однако эти расчеты оказались иными.

В течение почти пятнадцати лет эдил каждые десять дней проводил измерения уровня Великой Реки в окрестностях Эолиса, наблюдая за ее медленным отступлением от старой береговой линии. Основываясь на этих данных и проделав сложнейшие оценки воздействия сезонных колебаний и буферного эффекта ледяных полей Краевых Гор, эдил рассчитал время, когда уровень реки

начал падать. Ответ получился неточным, содержащим массу оговорок и ограничений, но Йама понял, что из него следовал однозначный, хотя и очень нерадостный вывод.

Неумолимое истощение Великой Реки началось примерно в то же время, когда старый констебль Эолиса нашел в белой лодке младенца, сидящего на груди мертвой женщины.

Сейчас Йама опять рылся в таблицах измерений и вникал в бесконечные столбцы расчетов, пытаясь понять, что они могут значить. Сомнения, страх, удивление волнами чередовались в его душе. Большинство людей видели причину усыхания реки в действиях еретиков. Значит, он — их создание? Или, быть может, падение уровня как-то связано с его рождением.

Когда Йама наконец оторвался от бумаг, то заметил, что кто-то, очевидно Пандарас, прикрыл его плечи одеялом. Костер догорел. Весь лагерь спал, остался только вахтенный и темная фигура на фоне черной воды, заметная лишь благодаря огоньку сигареты. Йама выключил маленький фонарик, улегся на кочковатую землю, завернулся в одеяло и мгновенно уснул.

На рассвете его разбудила Тамора. Исчез Элифас, сообщила она. Никто не видел, как он ушел, даже старый раб, который стоял ночную вахту.

— Он вернется, — сказала капитан Лорквиталь. — Он ведь очень любопытен, вот и отправился осмотреть окрестности.

Однако Тамора с некоторым удовлетворением заявила, что это лишь доказывает, будто Элифас был предателем, сообщавшим префекту Корину об их перемещениях. Она настаивала, что следует отправиться в погоню, схватить его, судить и немедленно казнить. Йама уговаривал ее проявить терпение, и камень свалился у него с души, когда ближе к полудню Элифас вернулся, как ни в чем не бывало войдя в лагерь, словно к себе домой.

Он рассказал Йаме, что ходил в дальний конец острова.

— Я знаю эту часть берега, брат. Мы находимся совсем рядом с краем мира и чудесным оракулом, который расположен за ним.

Йама сидел на поросшем мхом стволе в лужице солнечного света. Пандарас стриг ему волосы. Агиляр и Анчиаль обрубали сучья со спиленной сосны. По поляне разносился стук их топоров. Пахло свежими опилками и сосновой смолой. Посреди лагеря, на раскаленных добела углях стоял котел с варом, струйка его пахучего дыма кружилась в жарком мареве воздуха. На самом солнцепеке, там, где кончалась тень от деревьев, лежал на мелководье «Соболь». Два раба под надзором Лорквиталь работали по пояс в воде, обрезая и выламывая поврежденные доски.

— Берег наверняка очень изменился, — заметил Йама. — Как ты можешь так уверенно говорить?

— Если ты пойдешь со мной, брат, то все сам увидишь. С той стороны острова очень мелко. Мы легко переберемся к старой береговой линии, дойдем до оракула за краем мира и тут же вернемся. Все за один день.

Пандарас пропустил пальцы сквозь состриженные пряди волос Йамы. Помолчав, он сказал:

— У тебя на голове под кожей какие-то уплотнения, господин. Тут и тут.

Гладкие и плоские, они имели острые края и слегка смещались под пальцами. Одно было в два раза больше другого. Йама так и не знал, что это, вернее, не мог подобрать им названия, но никакой тревоги не испытывал.