Дитя во времени
Шрифт:
Например, у него сохранилось одно небольшое воспоминание, обстоятельства которого могли прояснить только родители. Он сидел на багажнике велосипеда. Перед ним находилась массивная спина отца, складки и морщины его белой рубахи колыхались в такт движению педалей. Слева на другом велосипеде ехала мать. Они катили по бетонному покрытию дороги, время от времени наезжая на тонкие гудроновые ленты, разделявшие встречные полосы. Доехав до огромной насыпи из гальки, они слезли с велосипедов. По ту сторону насыпи находилось море, Стивен слышал, как оно ревет и грохочет, пока они взбирались по крутому склону. Он не помнил самого моря, в памяти осталось лишь боязливое ожидание, не отпускавшее его, пока отец за руку тащил его наверх. Но как давно это было и где? Они никогда не жили рядом с этим морем и не проводили отпуск на таком побережье. И у родителей никогда не было велосипедов.
Во время последнего его приезда разговор шел по привычному кругу, и трудно было разорвать его расспросами о полузабытых, но важных подробностях. У матери было что-то с глазами, по ночам ее мучили боли. У отца барахлило сердце и бывали приступы
Необходимо вырасти и, возможно, завести собственных детей, чтобы до конца понять, что твои родители жили полной и сложной жизнью еще до того, как ты появился на свет. Стивен знал лишь общие контуры и мелкие детали тех далеких историй: мать за прилавком универсального магазина, ее хвалят за то, как аккуратно повязан бант у нее на спине; отец шагает через разрушенный немецкий город или бежит по бетонированной площадке аэродрома, чтобы вручить официальное извещение о конце войны командиру эскадрильи. Но несмотря на то, что некоторые из этих историй начинали касаться его лично, Стивен практически ничего не знал о том, как познакомились его родители, что привлекло их друг в друге, как они решили пожениться и как сам он появился на свет. Так трудно прервать обыденное течение дней и задать ненужный, но такой важный вопрос или осознать, что при всей очевидной близости даже родители остаются чужими для собственных детей.
Ради своей любви к ним он не должен позволить, чтобы их жизнь ускользнула в небытие, пропала в забвении. Он готов был встать с постели, выбраться на цыпочках из дома Дарков и, поймав такси, пуститься в длительную поездку через ночь к дому своих родителей, явиться к ним, зажав свои вопросы в кулаке, и призвать к ответу варварскую забывчивость времени. Да, он решительно готов, вот он уже достает ручку, он оставит Тельме записку и тут же уйдет, он уже тянется за своими носками и ботинками. Единственное, что еще удерживает его, это необходимость закрыть глаза и отдаться течению других мыслей.
Глава III
Впрочем, есть все основания полагать, что чем больше отец проявляет ежедневной заботы о маленьком ребенке, тем ниже падает его авторитет в глазах малыша. Ребенок, испытавший на себе отцовскую любовь, в которой должным образом сочетаются привязанность и отчуждение, эмоционально лучше других подготовлен к разлукам – неизбежным спутникам взрослой жизни.
В одно июньское утро, предварительно обменявшись с женой ничего не значившими открытками, Стивен отправился навестить ее. Они с Джулией не виделись несколько месяцев. После того как она вернулась из своего пансиона, вернее, монастыря, где миряне, желавшие уединения и тишины, могли получить комнаты внаем, их совместная жизнь в квартире продолжалась всего несколько недель, в течение которых она подыскала и купила себе новое жилье. Небо, впервые с самого апреля, было затянуто облаками. В том, что повсюду стояла прохладная тень, была прелесть новизны, словно хороший вкус вновь вступал в свои права. Джулия снабдила Стивена наспех набросанными указаниями, чтобы он не сбился с пути. Не желая глубоко вдаваться в мотивы своей поездки, Стивен вместо этого сосредоточился на самом путешествии, приятная сторона которого заключалась в том, как целеустремленно и последовательно грохот Центрального Лондона сужался до тишины вокруг одинокого коттеджа в сосновой роще, расположенной почти в тридцати милях от города. С каждой новой пересадкой вокруг оставалось все меньше людей. Сначала переполненный вагон метро доставил Стивена на вокзал Виктории. Затем громыхающий поезд повлек его через широкое белое небо реки. Стивен прошел вдоль состава в поисках самого уединенного купе. Невыносимое меньшинство рода человеческого рассматривает путешествия, даже самые короткие, как возможность для приятных знакомств. Есть люди, готовые навязывать частные подробности своей жизни первому встречному. Таких путешественников следует избегать, если вы принадлежите к большинству, которому путешествие дает возможность помолчать, поразмышлять, погрезить. Для этого нужно немного: незагороженный вид на меняющийся ландшафт за окном, пусть сколь угодно унылый, и отсутствие запахов, телесного тепла, бутербродов и конечностей других пассажиров.
Стивен разыскал пустое купе в первом классе и плотно прикрыл за собой дверь. Поезд двигался из прошлого в настоящее. Они ехали вдоль стоящих в ряд домов в викторианском стиле, отгородившихся от железной дороги садами, разбитыми на задних дворах, и пристройками, через открытые двери которых можно было мельком заглянуть на кухню; мимо эдвардианских и предвоенных построек, объединенных общими стенами; а затем стали пробираться через пригороды, сначала на юг, а потом на восток, мимо островков крохотных новых домиков, перемежаемых грязными, замусоленными клочками сельской природы. Достигнув развилки нескольких направлений, поезд сбавил скорость и, вздрогнув, остановился. Во внезапной, выжидательной тишине, повисшей над железнодорожными путями, Стивен вдруг ощутил, как ему не терпится скорее приехать. Они стояли перед новым жилым участком из дешевых, грубо сколоченных низкорослых домов с общими стенами. На участке еще работали самосвалы. Садики перед домами были изрыты следами колес. На задах
Миновав станцию, Стивен остановился и стал читать присланные Джулией указания. Дождь превратился в тонкий туман, и ее почерк казался размазанным, почти неразборчивым. Стивен направился по дороге, которая Убегала из деревни и по которой, по словам Джулии, когда-то ходил автобус. Он миновал торговый центр с его переполненной десятиакровой автомобильной стоянкой и пересек шоссе по изящно изогнувшемуся бетонному мостику. Еще через полмили он свернул на пешеходную дорожку, которая прямой линией прорезала лесной участок. Теперь, когда Стивен оказался посреди настоящей природы, под открытым небом, он почувствовал себя беззаботно. По обеим сторонам от него росли шеренги хвойных деревьев, между которыми вспыхивали ровные просеки, когда один ряд сменялся другим, – приятный эффект, создававший иллюзию быстрого передвижения. Это был геометрический лес, не обремененный зарослями кустарников или пением птиц. Дорожка ярко белела под дождем. Ее простая прямизна радовала Стивена, ему хотелось бежать. Пройдя полмили в глубь леса, он увидел расчищенный участок, огороженный высоким забором из колючей проволоки, за которым кивал головой осел. Серое животное апатично поднимало тупую тяжелую голову, издавая равномерное урчание. Затем Стивен увидел другие загоны, расположенные на равных расстояниях друг от друга вдоль дороги. Рядом с одним из них стоял нефтевоз, заправлявшийся из резервуара. Водитель сидел в кабине, задрав ноги на приборную доску, пил пиво из жестяной банки и читал газету. Увидев Стивена, водитель поднял руку и улыбнулся, и это еще больше подняло Стивену настроение. Он уже и забыл, как приветливы люди за городом.
Как Джулия и обещала, после получаса ходьбы дорожка кончилась. Сосновый лес резко оборвался, уступив место бесконечным просторам пшеничных полей. Стивен передохнул возле ворот, состоявших из пяти алюминиевых перекладин. Единственным указанием на то, что желтое поле, похожее на пустыню, было не бесконечным, служила черта на горизонте, обозначавшая начало нового лесного участка. А может, это был мираж. Пшеничную равнину аккуратно перерезала надвое подъездная дорога, служившая продолжением пешеходной тропы и почти такая же прямая. Отдохнув, Стивен пошел дальше. Через несколько минут новый ландшафт стал ему нравиться. Он шел через пустыню. Ощущение того, что он продвигается вперед, пропало, а вместе с ним и ощущение времени. Деревья на дальней стороне поля не приближались. Это был одержимый пейзаж – он наводил только на мысли о пшенице. Стивена охватило приятное состояние покоя, он почувствовал, что ему некуда и незачем спешить.
Джулия вернулась из своего монастыря в Чилтернских округах, проведя там шесть недель. Стивен покинул дом на Итон-сквер, подгадав так, чтобы возвратиться в квартиру одновременно с ней. Они осторожно поздоровались друг с другом. Тень старой, легкой привязанности возникла между ними. Они стояли бок о бок в центре гостиной, едва касаясь друг друга пальцами рук. Как быстро умирает дом, за которым перестают следить, и как неуловимо. Дело не в пыли, не в затхлом воздухе, не в преждевременно пожелтевших газетах и не в засохших комнатных растениях. Они говорили об этом, сметая пыль, растворяя окна и собирая ненужные вещи в мусорный бак. Стивен не исключал, что на самом деле они говорят о своем браке. Следующую неделю или две они настороженно кружили друг возле друга, иногда сохраняя подчеркнутую вежливость, иногда обнаруживая искреннюю нежность, а один раз даже вместе легли в постель. Какое-то время казалось, что они вот-вот заговорят о вещах, которых до этого изо всех сил старались избегать.