Дитя Всех святых. Перстень с волком
Шрифт:
— Там огромная пустыня белого песка, где не живет ни одной живой души. Именно на этом месте и был построен лепрозорий. Своими серыми стенами он навевает ужас.
У Франсуа перед глазами вновь возникло скорбное пространство, от одного вида которого на пути к лесу Мана сжималось его сердце. Нечто подобное он заметил в тот день, когда король потерял рассудок.
— В лепрозории три крыла. Левое — для вновь прибывших женщин, правое — для мужчин, тоже оказавшихся там недавно. У них ранняя стадия болезни. На них даже можно смотреть без особого отвращения. При помощи одежды
Франсуа взял ее за руку.
— Ваши глаза не изменятся. Давайте посмотрим друг другу в глаза. Это единственная из принадлежащих нам частей тела, которая не изменится и не состарится.
Роза постепенно успокаивалась. После нескольких минут тишины она вдруг прислушалась.
— Разве вы не слышите, как поют крестьяне?
— Слышу. Они вернулись. Найдите какой-нибудь музыкальный инструмент.
В комнате нашлась лютня. Роза стала играть. Франсуа достал книгу четверостиший и, опуская стихи, в которых говорилось о смерти, стал читать те, в которых воспевались любовь и вино.
Роза вдруг перестала играть. Он тоже замолчал. Вдруг она коротко рассмеялась.
— Где вы посадили розовый куст Уарда? Под окном вашей брачной спальни?
— Нет. На могиле моего оруженосца.
— Того, кого я видела здесь?
— Да. Даже сейчас я помню его лучше, чем других. Может, я любил его больше вас, больше собственной жены?
— Он, без сомнения, был вашим вторым «я».
Лицо Розы исказилось. Покой вновь уступил место тревоге.
— Я боюсь процедуры отчуждения почти так же, как и лепрозория. Вы ведь знаете, как это происходит, правда?
Франсуа уверил ее, что нет.
— Вот и прекрасно! Лучше не знать.
Внезапно Роза сорвала с себя одежду и бросилась на Франсуа. Подхваченный и опрокинутый этим ураганом, он тоже кое-как разделся и закричал от радости. Он вновь обрел Розу, пылкую, необузданную Розу, его первое поражение. Розу, которая когда-то открыла ему восторги тела.
Как и в первый раз, она не дала ему ни мгновения передышки, захватив его всего целиком и не отпуская… Франсуа не знал любовной близости со времени своего отъезда из Хамы, а было это 15 августа 1386 года, больше шести лет назад. Роза оставалась в одиночестве еще дольше.
За первым порывом последовал второй, третий, они бросались друг к другу, забыв о своем возрасте, забыв обо всем, что ожидало их обоих.
Так прошло много дней. Они сами не могли бы сказать, сколько именно, потому что потеряли счет времени. Отдыхая между любовными атаками, Роза играла на лютне, он читал четверостишия, они жгли благовония, пили и ели.
***
Любовники яростно наслаждались мгновениями, которые украли у самого Господа. Их больше не было во Флёрене, их не было и на земле. Им казалось, будто башня превратилась в корабль, который плывет по небесным волнам… Но вот однажды вечером раздался стук в ворота, и искаженный от волнения голос Перрена Белло объявил:
— Монсеньор епископ со своей свитой!
Все обрушилось в единый миг. Велев Франсуа оставаться в комнате, Роза спустилась вниз открывать. Епископ Бове был толстым и розовощеким. Он выдавил из себя приветливую улыбку, которая не могла скрыть лицемерия и притворства. Он протянул руку. Роза преклонила колено и поцеловала его перстень.
— Мне не хотелось оставлять вас одну в такой день, как сегодня, дочь моя.
— А какой сегодня день?
— Сегодня Рождество! Какими бы ни оказались результаты освидетельствования, я совершу для вас богослужение. Вы давно уже не присутствовали на мессе?
— Не знаю, монсеньор.
Епископ Бове не мог скрыть неодобрительной гримасы. Он указал на свою многочисленную свиту.
— Это мои певцы и музыканты. С вашего позволения они займут места в часовне.
Он отдал приказ, и его люди ушли. С епископом осталось только четверо. Он представил их хозяйке.
— Отец Роже и отец Филипп — мои капелланы, они будут свидетелями. Господин Ланнуа, нотариус, сделает соответствующую запись, если, к несчастью, в этом будет необходимость. А это — мессир Руссель, врач. Где желаете вы пройти медицинское освидетельствование?
Роза де Флёрен встряхнула головой, и ее длинные белокурые волосы взметнулись.
— Прямо здесь. Следуйте за мной!
Она поднялась по лестнице, и все пятеро затопали за ней. В комнате они нос к носу столкнулись с Франсуа. Епископ отпрянул.
— Кто вы такой?
Роза ответила вместо него:
— Это — сир де Вивре, благородный рыцарь, который не побоялся рискнуть жизнью, дабы доставить мне утешение.
— Утешение во грехе?
— Вы узнаете об этом, когда станете причащать меня. Франсуа хотел было удалиться, но Роза удержала его.
— Останьтесь, прошу вас. Мне необходимо ваше присутствие.
Он повиновался, не в силах скрыть удивление и восхищение: Роза, такая боязливая и легко теряющаяся при малейших неприятностях, на пороге наивысшего испытания выказывала твердость и незаурядное мужество.
Епископ уселся и велел врачу незамедлительно приступить к осмотру.
Тот приблизился, и некоторое время молча разглядывал пациентку. На ее лице явственно проступали три коричневатых пятна. Он попросил ее закатать рукав платья и обнажить руку — на ней виднелись похожие пятна. Франсуа с изумлением рассматривал следы болезни: в течение долгих дней и ночей он ласкал и целовал тело Розы, но ничего подобного не замечал…
Наконец врач заговорил:
— Я почти убежден, что это — та самая болезнь. Но чтобы убедиться в данном выводе окончательно, мне следует проделать одну процедуру. Пятна проказы не обладают чувствительностью. Я сделаю несколько уколов.
Порывшись в кожаной сумке, он достал оттуда черный платок и тонкую иглу.
— Простите, мадам, придется завязать вам глаза. Некоторые вскрикивают, даже если ничего не чувствуют, чтобы затруднить постановку диагноза.
— Это излишне, я не имею намерения вас обманывать.