Дитя заката
Шрифт:
– Она это сказала тебе, не так ли?
– Никто ничего не говорил мне, Филип, это мои личные выводы.
– Ты собираешься рассказать все Джимми?
– Нет, если я скажу, он тебя убьет.
Он кивнул в ответ.
– Извини, это больше не повторится, обещаю тебе. Я поговорю с врачом.
– Хорошо, Филип.
Он еще раз бросил на меня тоскливый взгляд, резко повернулся и ушел.
Я перевела дыхание. Как я надеялась, что то, что он сказал, правда! Но я не знала, сдержу ли свое обещание: не говорить Джимми о происшедшем. Я и так понимала, что у него все время возникают какие-то
Еще через час раздался телефонный звонок, это был Джимми. Мне показалось, он почувствовал, что со мной что-то произошло, но звонил он по другому поводу.
– Я говорил, что позвоню, когда у меня будут хорошие новости?
– Да. Что за новости, Джимми?
– Приготовься, это должно тебя очень обрадовать. Я дал папе немного денег на реализацию одного проекта. В тюрьме папа познакомился с одним человеком, который занимался сыскной деятельностью, из-за этой деятельности, собственно, и угодил в тюрьму. По-моему, он попался на том, что пытался разгласить чей-то секрет. Когда папа вышел, он предложил ему поработать над нашим делом. А теперь догадайся, что он сделал.
– Что, Джимми?
– Он нашел Ферн.
Мое сердце затрепетало от радости, я вспомнила тот первый день, когда ее увидела; когда она только открыла глаза; вспомнила, сколько времени приходилось мне о ней заботиться, как Ферн замолкала, когда я укачивала ее, напевая колыбельные. Мама чувствовала себя виноватой передо мной, так как я, будучи еще ребенком, взяла на себя заботу о Ферн. «Бедная моя, у тебя не хватает времени на детские игры, ты бежишь из школы домой, чтобы помочь мне с Ферн».
Но мне это было совсем не в тягость, наоборот, оказалось очень интересным наблюдать за развитием Ферн, ведь каждую минуту она совершала открытия. По правде сказать, она стала моей любимой игрушкой.
– Ты ее уже видел?
– Конечно нет. Она не в Техасе, а в Нью-Йорке; ее новые родители недавно переехали туда. Ферн живет в высотном доме в Манхеттене, недалеко от того места, где жила ты, когда ходила в школу имени Сары Бернар. Только подумай, Дон, все время, что ты училась там, она находилась совсем рядом с тобой, может быть, вы даже встречались где-нибудь случайно, а ты ее не узнавала.
– Джимми, что ты собираешься делать?
– Я думаю поехать туда и повидаться с ней.
– Но она даже не знает нас!
– Ничего, узнает. Узнает, и очень скоро.
СНОВА УВИДЕТЬ ФЕРН
Джимми сидел у меня в кабинете на диване и восторженно рассказывал о деталях этого мероприятия. По приезде Джимми сразу же направился в мой кабинет. Он даже не повидался с Кристи, в отеле мало кто знал о его возвращении.
– Ее новые родители – Клейтон и Лесли Осборн. Клейтон работает брокером на Уолл-стрит, его жена – довольно посредственная художница, выставляет в галереях свои картины; Гринвич Вилледж у нее есть мастерская.
– Какого они возраста?
– Им по тридцать.
– Есть ли у них еще дети? Собственные или усыновленные?
– Нет, но у них дом в Манхэттене на Первой авеню; они обосновались там около девяти лет тому назад, перед этим жили в Ричмонде. Ферн посещает очень дорогую частную школу, – заключил Джимми, довольный собой, а особенно тем, что раздобыл ту информацию, которую ему не мог предоставить мистер Апдайк.
Когда я узнавала все новые подробности, у меня было чувство, что мы вламываемся в чужую личную жизнь, ведем себя как соглядатаи или шпионы. Каково бы мне было, если бы я знала, что за мной наблюдают. Надеюсь, у них не возникло подозрений или опасений за судьбу Ферн.
– Они, наверное, очень привязались к Ферн, тем более если они не испытывают нужды ни в чем, кроме любви и привязанности.
– Что? Какое это имеет значение?
Джимми мог сорваться в любую минуту.
– Нет, нет, что ты, никакого, – ответила я. – Просто я радуюсь, что Ферн живет окруженная теплом и заботой и, по-видимому, очень комфортабельно.
– Да, мне кажется, мы должны радоваться этому, – согласился он.
– И что ты собираешься делать, Джимми?
– Взять вот эту телефонную трубочку, набрать вот этот номер телефона и громко сказать в нее, кто мы такие и чего хотим.
– Чего мы хотим? – переспросила я, так как не была уверена, что хочу чего-то конкретного.
У него был очень удивленный вид.
– Мы хотим видеть Ферн, узнать, как она живет, как сейчас выглядит. Она моя сестра, – сказал Джимми.
Я не была уверена, что мы поступаем правильно, но спорить не стала, тем более что Джимми абсолютно уверен в своей правоте, и любые высказанные сомнения по этому поводу только еще больше распалили бы его. Я не знала, как он будет действовать дальше, и надеялась, что сумеет все разъяснить Клейтону Осборну, но предчувствовала большие неприятности.
– Ну, что же, пора позвонить. – Он встал, взял трубку и стал набирать номер Осборнов.
Я расхаживала по комнате, как тигр по клетке, пытаясь сдержать свои эмоции.
– Это мистер Клейтон Осборн? Меня зовут Джеймс Гарри Лонгчэмп. – Мне показалось, что в этот момент в трубке было молчание. – Вы догадались, кто я? Я брат Ферн.
Должно быть, мистер Осборн чувствовал себя так, как папа Лонгчэмп, когда приехала полиция, чтобы арестовать его и забрать меня. Я вновь вспомнила фразу, которую произнесла перед тем, как Джимми уехал в Техас: «Ни мама, ни папа Лонгчэмп никогда не давали мне повода думать, что я не их ребенок». Мы живем в своих иллюзиях, если во время от них не избавляемся. Наверняка Клейтон и Лесли Осборн сжились с мыслью, что Ферн – их родная дочь. А теперь появляется какой-то Джеймс Гарри Лонгчэмп, выливающий холодную воду реальности на их теплые фантазии.
Теперь тишина была уже с двух сторон. Потом разговор возобновился и продолжался достаточно долго. Под конец Джимми сказал, что мы посетим их завтра, между пятью и шестью вечера. Он положил трубку и откинулся на спинку кресла, вид у Джимми был подавленный. Он молчал. Потом, проведя рукой по волосам, он встал и подошел ко мне.
– Все решено. Мы можем увидеть Ферн при условии, что будем держать при себе то, что она не их ребенок. Он настоял на этом. У меня не было выбора. Мы посетим их как друзья семьи, он обещал, что Ферн обязательно будет, но предупредил, что теперь ее зовут не Ферн, они, естественно, изменили имя, как только получили ее.