Дитя заката
Шрифт:
Мои размышления по этому поводу прервала Ферн, она прибежала из холла и сообщила, что звонит очень смешной, по ее мнению, мужчина, который спрашивает Лилиан Катлер.
– Лилиан Катлер? Ты знаешь, кем была эта самая Лилиан Катлер? Она ведь давно умерла.
– Да, я сказала ему, что теперь ты владелица этого заведения, и предложила поговорить с тобой; он ответил, что это хорошо и что ты его обязательно вспомнишь.
– А он представился?
– Да, сказал, что его зовут Лютер.
– Лютер?
– Лютер из Медоуз.
Но
– Это мисс Эмили, – сказал Лютер в трубку.
– Что мисс Эмили, Лютер?
– Она умерла.
– Умерла?
Я не думала, что эта жестокая пожилая леди способна на такое. Пожалуй, она была слишком скупой и уродливой даже для смерти.
– Да, я звоню тебе из отеля «Адмирал Нельсон». Он произнес фразу так, словно это была самая важная новость всего разговора. Я прекрасно помнила, что в Медоуз нет телефона.
– Каким образом она умерла, Лютер?
– Должно быть, у нее был разрыв сердца.
Сердца? У нее не было сердца, разве что один крепкий сгусток скупости.
– Однажды чудесным утром Шарлотта сообщила мне, что мисс Эмили не встает к завтраку. Мы поднялись наверх и постучали, никто не ответил. Тогда я вошел и увидел ее лежащей на спине с широко открытыми глазами и ртом, – объяснил Лютер.
– Вы вызывали доктора?
– Нет. А зачем доктор покойнице, ей, слава Богу, нечего уже лечить.
– Доктор все же понадобится, чтобы официально засвидетельствовать смерть, а также вы должны организовать похороны.
– Зачем так усложнять задачу? Я выкопаю могилу и закопаю ее на семейном кладбище.
– Ты не можешь закапывать ее до тех пор, пока доктор не зарегистрирует это.
В принципе я не считала, что мисс Эмили заслуживает большего, чем предлагал Лютер.
– Я не знаю, где мисс Эмили хранила деньги на такой случай, – сказал он.
– О деньгах не беспокойся, я позабочусь об этом. Как Шарлотта?
– Чудесно, – произнес Лютер с нескрываемой радостью в голосе, – стряпает на кухне и поет.
Я засмеялась, как я могла забыть меню мисс Эмили, основным блюдом которого всегда была недоваренная овсяная каша с уксусом, а единственной редкой радостью, очень-очень редкой, – яблоко, да еще винегрет по праздникам, каждая порция которого была с гулькин нос.
– Мне кажется, вам необходимо приехать сюда, чтобы позаботиться о некоторых вещах.
– Мне приехать в Медоуз?
– Да.
Конечно, он прав, нам действительно необходимо поехать туда, чтобы позаботиться о некоторых вещах, особенно о бедной Шарлотте.
– Да, Лютер, мы скоро будем у вас, но ты все-таки позови доктора.
– Хорошо, я сделаю все, только это напрасная трата денег.
Я рассказала обо всем Джимми и Филипу; мы с Джимми решили съездить в Медоуз, а Филип останется, так как он никогда не видел ни Эмили, ни Шарлотту, поэтому это его мало волновало.
Миссис Бостон обещала заботиться о Ферн и Кристи в мое отсутствие.
– Надеюсь, что мисс Америка будет хорошо себя вести, – сказала она, подмигивая мне.
Я улыбнулась ее шутке и погрузилась в воспоминания. Всю поездку они владели моими мыслями, и до возвращения домой я больше уже не улыбалась.
Бабушка Катлер отправила меня в Медоуз рожать Кристи, там хозяйничала ее сестра Эмили, женщина средних лет, но не это было самым важным: она оказалась религиозной фанатичкой и устраивала мне разнообразные пытки, дабы я искупила свои грехи. До сих пор меня мучили кошмары, главным героем которых являлась мисс Эмили, ее серые стальные глаза, тонкие губы. Она снова и снова читала мне нотации, угрожая Божьей карой и проклиная на разные лады. Я не могла забыть маленькую холодную комнатку без окон, в которую она меня поселила, длинные молитвы, которые заставляла меня учить, омерзительную ванну, которую приходилось принимать раз в неделю, наполненную той же водой, в которой предварительно мылись она и Шарлотта, лекарства, которыми она пыталась стимулировать выкидыш.
Бабушка Катлер прекрасно знала, куда меня посылает и что там будут со мной делать, она же приняла решение отдать Кристи другим родителям. Так бы все и вышло, не появись там Джимми; если бы не он, я наложила бы на себя руки. Теперь мы снова ехали на старую плантацию, тенью лежавшую на моем прошлом.
Мы планировали, что поездка будет недолгой. Но у меня все еще не хватало решимости поехать туда. Только воспоминание о Шарлотте заставило двинуться в путь, в моем сердце она осталась не только девочкой-старушкой, но и добрым, нежным человеком. Ей приходилось быть служанкой Эмили.
В аэропорту мы наняли машину. Я удивилась, насколько хорошо помню дорогу, должно быть, это навсегда зафиксировалось в моем мозгу.
Мы свернули к Медоуз. На горизонте показался дом.
Ничего не изменилось: все те же разрушающиеся мраморные фонтаны, все те же обложенные камнем дорожки, поросшие травой; темные тени, падающие от колонн. Серая крыша, окна выглядели как пустые глазницы. Это был прежний холодный дом.
Взойдя на крыльцо, мы постучали. Нам открыла Шарлотта. Она была в старой одежде, аккуратно причесанная, седая; казалось, Шарлотта совсем не изменилась с того дня, когда я покинула этот дом.
– Ты помнишь меня?
Она кивнула.
– Эмили умерла, – объявила она, – отправилась на небо за новой метлой, как сказал Лютер.
– Метлой? – спросил Джимми.
Я засмеялась.
– Лютер знает что говорит. Доктор приходил, Шарлотта?
– Да.
– А где Лютер?
– На семейном кладбище, копает могилу; он сказал, что эта работа доставляет ему удовольствие.
– Нам можно войти?
– Да, конечно, – она пропустила нас внутрь. – Не хотите ли чая?
– Чай – это замечательно.