Дитя зимы (в сокращении)
Шрифт:
— Так это она визжит?
— Ну да. Ее увозят в больницу. Она думает, что мы — охотники за рабами.
— Охотники за рабами?
— Ну да. Знаешь, что это за комната?
Я хотела покачать головой, но вздрогнула от боли.
— Миссис Рамос говорит, что это одна из станций Подпольной железной дороги. [3]
Я лежала не двигаясь и пыталась связать все это воедино.
— Так вот о чем бредила Пэм! Поезда к свободе, ищейки…
— Правильно.
3
Нелегальная
— И эта роспись с Иисусом…
— Ну да.
Приехала «скорая», и, несмотря на мои протесты, меня положили на носилки и через кладовку внесли в розовую спальню.
— А я попала сюда другим путем, — сказала я. — Здесь есть еще одна лестница, потайная.
— Теперь-то мы это знаем. А как ты ее нашла? — спросил Дуайт, шагая рядом со мной и по-прежнему неся на руках Кэла.
— Она оставила дверь кладовки открытой, я заглянула туда и услышала плач Кэла, и тогда… ох!
Санитары несли мои носилки со всей возможной осторожностью, но каждый их шаг отдавался у меня в голове дикой болью. Когда меня втащили в машину «скорой помощи» и Дуайт с Кэлом на руках вскарабкался следом, я вдруг вспомнила про медицинскую карточку Кэла.
— Я забыла! На столе!
— Все хорошо, — успокаивающе сказал Дуайт, — лежи спокойно.
— Нет! — Я сделала попытку сесть. — Где Пол?
— Я здесь, — раздался его голос.
— Посмотрите на столе возле компьютера. Там под медицинской карточкой Кэла — картинки. Заставьте Бетти Рамос вам объяснить.
— Поехали, — сказал кто-то, и машина тронулась с места. А когда колесо попало в рытвину, я зажмурилась.
— Оставайтесь с нами, мэм, — сказала медсестра или кто она там, поднимая мне веко и направляя свет прямо в зрачок.
— Я в порядке, — сказала я, заслоняясь от света. — Как Кэл?
Я спрашивала Дуайта, но ответила медсестра:
— Давление у него немного понижено, но опасности для жизни нет.
Я коснулась руки Дуайта:
— Как ты нас нашел?
— Это Бандит. Он почуял Кэла, как только вошел в дом, и потащил меня прямо к потайной дверце в кладовке.
— Ему ведь будет хорошо жить на ферме, да?
Он крепко сжал мне руку:
— Как только приедем домой, я куплю ему самый большой бифштекс, какой только смогу найти. Господи, Дебора! Когда ты тоже исчезла…
Кэл помешал ему договорить:
— Пап?
— Я здесь, малыш.
— Хорошо, — пробормотал он, поудобнее устраиваясь в объятиях Дуайта.
Как я и ожидала, врач «скорой помощи» как следует осмотрел мою шишку, проверил глаза и реакцию на свет, задал множество вопросов, потом велел принять аспирин от головной боли и позвонить ему утром. Говоря это, он ухмылялся, из чего я заключила, что непосредственной опасности для жизни нет.
Другой врач прописал Кэлу капельницу, чтобы очистить кровь от кодеина из сиропа против кашля, и оставил в больнице под наблюдением. Мы с Дуайтом могли бы уйти ночевать в дом Джонны, но никоим образом не хотели оставлять его одного. В его палате было кресло-реклинер, и туда вкатили еще одну койку, чтобы мы могли отдохнуть, если захотим.
Мы
— А где Бандит? — спросила я.
— Пол обещал о нем позаботиться.
— И теперь мы можем поехать домой?
— Сразу после похорон.
Похороны. Не то чтобы я забыла, что Джонна умерла, — я забыла, что мы, все трое, должны их пережить.
— А когда похороны?
— Вероятно, во вторник. Я звонил миссис Шей, пока тебе смотрели голову.
Я посмотрела на спящего мальчика:
— Ты должен ему сказать.
Он кивнул.
— И помочь рассказать обо всем случившемся, в том числе и о кошмаре с Пэм. Нельзя позволить ему носить все это в себе.
— Я знаю.
Он крепко обнял меня. Я положила голову ему на грудь и стала слушать сильное мерное биение его сердца. И несколько долгих мгновений мы стояли так в лунном свете, а потом Пол Рэдклиф осторожно закашлял у двери. Он принес мне пальто и сумочку, а Кэлу — его мишку. Еще он принес новости. Об аресте.
— Картинки, которые вы нашли, позволили нам выписать ордер на обыск в доме Натана Бентона, — сказал он. — Как только Бетти Рамос увидела снимки украденных предметов, она узнала вещи, которые Бентон подарил Дому Морроу. Оказалось, что в подвале у него целый музей.
— Он сказал, за что убил Джонну?
— Клянется, что не имеет отношения к ее смерти, и ни в чем не признается. Заявляет, что купил все это на блошиных рынках и в антикварных магазинах. Ничего не знал о картинках в компьютере Джонны и был потрясен — совершенно потрясен, говорю тебе, — узнав, что все эти вещи украдены. Хотя, раз мы нашли револьверы, мы его прищучим только за них, не говоря об остальном: они ведь имеют серийные номера.
— А Джонна?
— Боюсь, улики лишь косвенные. Если мы не найдем свидетелей помимо Пэм.
— Пэм? — нахмурился Дуайт.
— Мы попытались ее допросить, но очень трудно отделить бред от реальности. Во всяком случае, она с лестничной площадки Дома Морроу смотрела, как Бентон вышел из библиотеки с револьвером и заставил Джонну выйти из дома. Она слышала, как он угрожал убить Кэла, если Джонна не будет сидеть тихо. Каким-то образом у нее в голове Бентон превратился в охотника за беглыми рабами, так что, когда Джонна не вернулась, Пэм решила, что она должна спасти Кэла, а не то его тоже отправят в рабство. Тебе не надо объяснять, как отнесутся адвокаты защиты к таким ее свидетельским показаниям.
И он обреченно пожал плечами.
Дуайт уложил меня в койку, и я не перечила. Проглотив еще аспирина, я забылась зыбким, не приносящим отдыха сном. Чуть позже полуночи я услышала тихие голоса.
— Когда мы прятались, тетя Пэм говорила всякие жуткие вещи. Она говорила, что маму забрал злой человек, и хочет забрать меня тоже, и нам некоторое время придется прятаться в Доме Морроу.
— Ужас! — сказал Дуайт.
— Да, и вправду это было ужасно, — согласился Кэл. — Особенно когда однажды я проснулся, а тети Пэм не было, а потом она пришла и стала говорить совершенно безумные вещи: она сказала, что мама умерла.