Диверсант. Дилогия
Шрифт:
Он был весь в грязи, одежда прилипла к телу, невозможно было под грязью различить её цвет.
Кое‑как они вернулись обратно, на твёрдую землю, потратив на возвращение времени втрое больше, чем на дорогу туда.
Саша сразу ушёл разводить костёр – надо было обсушиться, ноги замёрзли до судорог. А в первую очередь – обогреть человека, да и картошки напечь: завтракать тоже надо.
Пока он собирал хворост, Сергей раздел человека – согреться в мокрой одежде было невозможно.
Саша– Обмойся хоть немного и иди к костру.
Человек обмылся ржавой болотной водой и, шатаясь, подошёл к костру. Его знобило и трясло, зубы выстукивали дрожь.
– Садись поближе, грейся, а там и картошечка поспеет.
Неизвестный уселся на корягу, сунув ноги едва ли не в огонь.– Ты поосторожнее, не обожгись, а лучше сядь спиной.
Саша поймал на себе внимательный взгляд незнакомца. Что‑то он уж очень пристально смотрит, они вроде бы незнакомы.
Вдруг человек вскочил и бросился к Саше.– Это предатель, не верьте ему, он иуда!
– Парень, ты обознался, – успокоил его Сергей, – это наш командир.
– Нет, он полицай! Сука немецкая!
Как только он произнёс эти слова, Саша сразу всё вспомнил. Он конвоировал с немцем наших военнопленных. Последний пленный, шедший в колонне, бросал на него злобные взгляды, обещал повесить, когда наши придут. Точно, он это!
– Ну‑ка, мил‑человек, иди сюда!
– Убить хочешь, паскуда? Стреляй!
Неизвестный бросился к Саше.– Стоять!
Но человек бежал к нему с явным желанием ударить. Саша уклонился, подставил ногу, и неизвестный с размаху упал на землю.– Согрелся? А теперь марш к костру!
Человек уселся на корягу, но продолжал бросать на Сашу полные ненависти взгляды.
– Успокойся. Да, была на мне повязка полицая, но разве не я позволил тебе бежать? Было такое?
– Было, – нехотя выдавил мужчина.
Сергей повязку видел, через шок прошёл. Но старшина слушал, раскрыв от удивления рот. Потом потянулся рукой к немецкому карабину.
– Старшина, отставить! Остынь! Да, у меня повязка полицейского и даже бумага немецкая до сих пор в кармане. Я полицая убил, а его повязку и документы забрал – только и всего.
– А чего он говорит, что ты с немцем шёл?
– Было дело, не отрицаю. Для службы так надо было.
Старшина недоверчиво покачал головой.– Александр, я всего, может, и не знаю, но ты непонятный какой‑то. То с немцем идёшь, то эшелон их под откос пустил… ты кто на самом‑то деле?
Для– Разведчик я наш, в тылу оставлен для диверсий и организации сопротивления врагу.
Над маленькой группкой нависла тишина. Все молча переваривали услышанное.
– Сразу‑то чего не сказал? Мы бы поняли.
– Государственный секрет, я даже вам его открывать не должен был. А если кто‑то из вас в плен попадёт – вот как он? – Саша ткнул пальцем в спасённого из болота. – И проболтается?
Бойцы пристыженно молчали. А Саша нагнетал обстановку:– Судить о человеке надо только по его делам. Слова – пустое. Я мост и эшелон с танками взорвал?
– Взорвал, – хором ответили Сергей и Борис.
– А вот он, – Саша ткнул в спасённого пальцем, – в плену был. И был, между прочим, как я заметил, в сапогах и без гимнастёрки.
– И что? Я чего‑то не понял, – недоумённо протянул Сергей.
– Товарищ Сталин говорит, что лучше застрелиться, чем красному командиру нашей армии в плен попасть. Думаете, почему он без гимнастёрки был? Снял он её, потому что немцы сразу же определили бы, что он командир, а скорее всего – политрук.
Сергей и Борис повернулись к мужчине.– Да, я политрук, – с вызовом в голосе ответил он. – Я не застрелился, и гимнастёрку снял. Не застрелился потому, что патроны закончились. А гимнастёрку… Да чего душой кривить – жить я хотел! Из плена бежать можно и дальше пользу армии приносить, а с того света чем поможешь?
Практически в одно мгновение политрук из обвинителя превратился в обвиняемого. Действительно: политрук, коммунист, и должен подчинённому ему личному составу пример показывать, а сам в плен попал!
Саша осуждающе покачал головой. Политруков он не любил в принципе – за их зачастую оголтелый фанатизм и трескотню на политзанятиях. Потому и перевёл стрелки с себя на него.
Настроение Сергея и Бориса изменилось, они тоже с осуждением стали смотреть на политрука. Он даже как‑то съежился под их взглядами.
Саша сжалился – ну нельзя же вовсе человека добивать – и сказал словами из Евангелия:
– Кто не знает за собой греха, пусть первым бросит в него камень.
Политрук вскинул голову:– Ты же коммунистом должен быть, коли разведчик, а словами из Библии заговорил.
– Ты, политрук, мне на ещё один, но самый важный вопрос ответь. Пусть ты в плен попал и бежал из него, но почему ты шёл не к линии фронта, а в немецкий тыл?
– Да! Ну‑ка, политрук, ответь! – заинтересовался Сергей.
И в самом деле, нелогично. От места, где он сбежал из колонны пленных, верных полсотни, а то и поболе километров до болота. К своим идти – совсем в другую сторону.
– Причина у меня была, – нехотя выдавил политрук.