Диверсант
Шрифт:
Такие «кульбиты» судьбы знакомого насторожили Владимира. Слежка, увольнение из Вооруженных сил и вдруг нежданное — негаданное трудоустройство, да еще в отдел, сотрудники которого всегда были очень привлекательны для разведки.
«Не западня ли это?» — задался вопросом Владимир. Возможно информатор уже на крючке у контрразведки, и теперь готовится ловушка для него.
Подтверждение вскоре пришло от резидента КГБ в Париже. Он сообщил, что информатора взяли, и теперь готовится провокация против Стрельбицкого.
Действительно, вскоре в аппарате военного атташе раздался телефонный
— Что-то я вас не припомню, — сказал Стрельбицкий.
— Ну, как же. Мы встречались, — занервничал звонивший. — Давайте увидимся, вы меня вспомните.
— Ладно, приходите-
Договорились о встрече. Знакомый пришел с записывающим устройством в кармане. Он был одет не по погоде, да и во внутреннем кармане пиджака угадывался объемный посторонний предмет. Стрельбицкий спокойно спросил:
— И кто вы такой?
— Неужели не помните?
Собеседник заерзал на стуле. Сказать о документах, которые передавал прежде, значит еще больше подставить себя. Он что-то мямлил, пытался сказать, что теперь на новой работе, и работа та важна и ценна. Стрельбицкий молча выслушал провокатора и расстался с ним.
Позже из оперативных источников пришло известие: встреча, которую провел перевербованный информатор, была признана провальной. Провокация не удалась.
…Владимир Стрельбицкий в 1961 году уехал в отпуск в Советский Союз. Когда отпуск закончился, он узнал, что визу на въезд во Францию ему не дали. Это говорило только об одном: активность помощника советского военного атташе доставляет слишком много хлопот спецслужбам Франции. И они не хотят видеть его в стране.
«Провалишься, пеняй на себя…»
Владимир Васильевич остался в Москве, в Центральном аппарате ГРУ. Однако засиживаться в столице ему не дали. Через год с небольшим предложили новую командировку. На этот раз в Бельгию, в аппарат военного атташе, старшим помощником.
Все что случилось со Стрельбицким во Франции, разумеется, до тонкостей было известно в КГБ. И поскольку на них возложена обязанность по обеспечению безопасности офицеров военной разведки за рубежом, Комитет госбезопасности возражал против командировки Стрельбицкого.
В КГБ рассуждали вполне здраво: что такое год с небольшим? Для контрразведки, считай, это было вчера, и спецслужбы Бельгии прекрасно во всем осведомлены. Потому ехать Стрельбицкому в Бельгию, во-первых, бесполезно — местная контрразведка работать не даст, перекроют кислород напрочь, да и, во-вторых, опасно. Он теперь вроде как меченый, устроят какую-нибудь пакость, подставу.
Все это не хуже кагэбэшников понимал и сам Стрельбицкий, но ехать хотел. Даже очень хотел. У него были свои резоны. Насчет контрразведчиков, которые, мол, не дадут ни дыхнуть, ни пукнуть, он руководствовался старой русской пословицей: не так страшен черт, как его малюют.
Что же касается гадостей и подстав — от этого не гарантирован никто и нигде. На то она и контрразведка. Тут ничего не поделаешь, работа у них такая.
Поскольку
Накануне поездки в ЦК Владимира Васильевича вызвал к себе начальник европейского управления. Долго не разговаривал, только спросил:
— Не передумал ехать?
— Не передумал…
— Тогда собирайся, и вперед на Старую площадь. За ними окончательное решение…
Сотрудник военного отдела ЦК был внимателен к нему. Побеседовал, поговорил, поинтересовался:
— А этот иностранец давал тебе документы?
— Давал…
— Ладно, езжай. Только будь осторожен. В конце концов, за одного битого двух небитых дают.
По возвращении со Старой площади его вызвал начальник Главного разведывательного управления генерал-полковник Петр Ивашутин.
— Ну что, Стрельбицкий, на душе у меня неспокойно. Но управление за тебя, значит, нужен ты там. Смотри, провалишься, пеняй на себя…
Владимир Васильевич усмехнулся: «На кого же еще пенять?» Но начальнику ничего не сказал. На том и расстались.
Кагэбэшники оказались правы. Бельгийская контрразведка с первых дней питала особую любовь к Стрельбицкому. Он, конечно, по приезде взял некоторую паузу, однако надо было с чего-то начинать работу. И он начал казалось бы с самого безобидного — пошел в королевскую библиотеку, чтобы полистать книги. Среди прочих заказал издание, в котором описывались мосты Бельгии. В ту пору для военных разведчиков это была первоочередная задача — составление характеристик европейских мостов.
Через несколько дней Стрельбицкий вновь появился в библиотеке. Заказал книги. Однако среди них не оказалось самой необходимой, рассказывающей о мостах. Работник библиотеки с милой улыбкой объяснила: книга сдана на реставрацию.
Ну что ж, тогда Владимир Васильевич стал упорно и методично объезжать мосты. Кто мог ему запретить прогуливаться по бельгийским мостам? Да и дело более полезное, на воздухе у воды, чем скучное сидение в библиотеке и перелистывание пыльных фолиантов.
Невидимый «бой» с контрразведкой Стрельбицкий вел все годы командировки. Бельгийские «контрики» зачастую были бесцеремонны и нагловаты. Постоянно звонили на квартирный телефон по ночам. Проверяли, дома ли старший помощник военного атташе.
На учения звали, но выборочно. А вот, например, военный атташе Конго получал приглашения на все учения.
Стрельбицкий и тут нашел выход, поближе познакомился с конголезским военным атташе. Тот оказался весьма приятным человеком. Фамилия у него была интересная, грузинская — Бабия. Ничего секретного Бабия не рассказывал, но впечатлениями об учениях, на которые не попадал Владимир Васильевич, охотно делился. В общем, это обычная практика установившаяся между военными атташе во многих странах. Однако бельгийской контрразведке подобная практика была не по нутру. Сначала за Стрельбицким и Бабия установили слежку. Сидят в ресторане, а их «персональный контрик», которого они уже знали в лицо, обязательно располагается за соседним столиком. Они переезжают в другой ресторан, и тот за ними.