Диверсанты. Легенда Лубянки – Яков Серебрянский
Шрифт:
Весной 1943 года, после отмены 9 февраля прежних специальных званий, в органах госбезопасности была проведена переаттестация сотрудников. Я.И. Серебрянский имел звание старшего майора госбезопасности, такое же, как у П.А. Судоплатова и Н.И. Эйтингона. Он должен был получить звание комиссара госбезопасности, но до июня 1943 года числился в старом звании и ходил без погон. Вероятно, это было связано с тем, что Серебрянский, как приговоренный к расстрелу, вызывал сомнения у ряда руководителей НКВД, а с апреля 1943 года НКГБ и СМЕРШ. Отметим, что его «заклятый друг» В.С. Абакумов в 1941–1942 гг. был начальником Управления особых отделов НКГБ – НКВД, а с 1943 года – Главного управления контрразведки НКО СМЕРШ. И только через четыре месяца Серебрянскому было присвоено звание
6 ноября 1943 года Я.И. Серебрянский был переведен в особый резерв IV Управления по должности руководителя группы на правах начальника отделения. Он лично подготовил и перебросил в тыл противника несколько оперативных групп и агентов-одиночек, которые успешно справились с возложенными на них задачами. Яков Исаакович щедро делился опытом разведывательной работы со своими более молодыми коллегами, в том числе с Н.И. Кузнецовым. А некоторые начатые им тогда операции еще долгое время будут храниться под грифом «Особой важности».
За заслуги в борьбе с фашистскими захватчиками, кроме уже имевшихся наград, Я.И. Серебрянский был удостоен орденов Ленина и Красного Знамени, а также медалей «За оборону Москвы», «Партизану Отечественной войны» 1-й степени и «За победу над Германией».
После окончания войны всем казалось, что теперь наступят новые, более светлые времена! Но нашего главного героя ждали суровые испытания…
Глава 9. Бои после Победы
После окончания Великой Отечественной войны Я.И. Серебрянский принял самое активное участие в ряде специальных программ IV Управления НКГБ – МГБ СССР. Одной из известных ныне операций является привлечение к сотрудничеству бывшего начальника Верховного командования ВМФ Германии (OKL) гросс-адмирала Эриха Редера, который, находясь с 1943 года в отставке, в мае 1945-го попал в советский плен. Яков Исаакович выступил в роли немецкого бизнесмена, интернированного в СССР и проживавшего «под домашним арестом» на даче П.А. Судоплатова. Ему удалось убедить Редера, чтобы тот восстановил свои знакомства и связи среди высших политических, военных и промышленных кругов послевоенной Германии. В обмен на это советская сторона гарантировала гросс-адмиралу отсутствие обвинений от СССР как военному преступнику на Нюрнбергском процессе. Подчеркнем, что это было стратегически взаимовыгодное сотрудничество, а не банальная вербовка осведомителя из числа генералитета.
«Праздник. Май. Мы идем с отцом на Красную площадь смотреть парад. Это всегда большое событие. Всеобщее воодушевление, улыбающиеся лица. Атмосфера настоящего торжества».
Вторая известная операция с участием Я.И. Серебрянского связана с Палестиной, и произошла она уже после реорганизации наркоматов в министерства и образования МГБ СССР 15 марта 1946 года.
В 1920–1930-е гг. наш главный герой создавал агентурную сеть в боевом сионистском движении на Ближнем Востоке. Однако в 1938 году, в связи с арестом почти всего оперативного состава «Группы Яши», агентурные позиции советской разведки в Палестине были свернуты. Отчасти Якову Исааковичу удалось восстановить их во время Великой Отечественной войны через Еврейский антифашистский комитет. А в апреле 1946 года старые контакты оказались срочно востребованы.
В этом месяце заместители министра иностранных дел А.Я. Вышинский и В.Г. Деканозов направили в правительство докладную, в которой говорилось, что создание еврейского государства в Палестине может произойти без участия Советского Союза. Этот факт был крайне нежелателен. Предложения двух опытных «царедворцев» заключались в том, чтобы одним махом «убить сразу двух зайцев». Во-первых, усилить советское влияние на Ближнем Востоке (напрямую – через участие в создании нового государства). Во-вторых, подорвать британские позиции: а) в создаваемом государстве, б) в арабских странах – противниках появления еврейского государства на политической карте мира.
IV Управление МГБ получило указание
Я.И. Серебрянский. Вторая половина 1940-х гг.
Я.И. Серебрянский начал разрабатывать план операции, но в дело вновь вмешался его величество случай.
«До 1946 года – года отставки отца – я видел папу очень мало. Причина банальная – режим папиной работы. Отец возвращался домой в 4–5 часов ночи, перед самым рассветом, несколько часов спал и в 10–11 часов утра вновь уезжал на работу. Иногда приезжал домой на час к обеду, чаще всего к 17 часам».
4 мая 1946 года по формальному обвинению в «беспринципности» был снят с должности министр госбезопасности Всеволод Николаевич Меркулов, которому вскоре было предъявлено новое обвинение – в том, что во время Великой Отечественной войны было прекращено преследование троцкистов. На место Меркулова Сталин поставил бывшего начальника контрразведки СМЕРШ В.С. Абакумова. На первых порах этот человек являлся выдвиженцем Берии, но затем превратился в его соперника. Именно он в страшные предвоенные годы вел уголовное дело Я.И. Серебрянского, применяя к нему меры «физического воздействия», а попросту избивая. В аппарате МГБ начался очередной виток «охоты на ведьм». Забегая вперед, скажем, что час Абакумова тоже придет и он на себе лично испытает все то, что испытывали его подследственные. Арестованный в 1951 году, на протяжении трех лет он будет подвергаться изощренным издевательствам. Итог вполне предсказуем – пуля. Такова была жестокая реальность этого непростого времени…
«Через неделю Эйтингона и меня, – вспоминает П.А. Судоплатов, – вызвали к Абакумову. „Почти два года назад, – начал он, – я принял решение никогда с вами не работать. Но товарищ Сталин, когда я предложил освободить вас от выполняемых вами обязанностей, сказал, что вы должны продолжать работать в прежней должности. Так что, – заключил новый министр, – давайте срабатываться“.
Сперва мы с Эйтингоном почувствовали облегчение – подкупила его искренность. Однако последующие события показали, что нам не следовало слишком предаваться благодушию. Через несколько дней нас вызвали на заседание специальной комиссии ЦК КПСС, на котором председательствовал новый куратор органов безопасности, секретарь ЦК А. Кузнецов.
Комиссия рассматривала „преступные ошибки“ и случаи служебной халатности, допущенные прежним руководством Министерства госбезопасности. Это было обычной практикой: всякий раз при смене руководства в министерствах (обороны, безопасности или иностранных дел) Центральный Комитет назначал комиссию для рассмотрения деятельности старого руководства и передачи дел.
Неожиданно всплыли мои и Эйтингона подозрительные связи с известными „врагами народа“ – руководителями разведки ОГПУ–НКВД в 1930-х годах. Абакумов прямо обвинил меня и Эйтингона в „преступных махинациях“: мы вызволили своих „дружков“ из тюрьмы в 1941 году и помогли им избежать заслуженного наказания.
Сказанное возмутило меня до глубины души: речь шла о клевете на героев войны, людей, преданных нашему делу. Охваченный яростью, я резко оборвал его.
„Не позволю топтать сапогами память героев, погибших в войне, тех, кто проявил мужество и преданность своей Родине в борьбе с фашизмом. В присутствии представителя Центрального Комитета я докажу, что дела этих чекистов были сфабрикованы в результате преступной деятельности Ежова“, – заявил я в запальчивости.
Кузнецов (он знал меня лично – мы встречались на соседней даче, у вдовы Емельяна Ярославского), вмешавшись, поспешил сказать, что вопрос закрыт. Обсуждение на этом закончилось, и я ушел.