Дивизия без вести пропавших. Десять дней июля 1941 года на Лужском рубеже обороны
Шрифт:
В районе Большого и Малого Сабска к исходу дня 11 июля курсанты отрыли окопы и траншеи полного профиля, подготовили огневые позиции для орудий, минометов и пулеметов. Для орудий и большинства пулеметов создали дзоты. Все они были тщательно замаскированы, подготовлены данные для огневых средств, расчищены секторы обстрела.
Какими же силами располагало училище для решения столь сложной задачи? Всего командиров, курсантов и красноармейцев насчитывалось 1906 человек. Артиллерия училища была представлена одним 76-мм орудием и двумя 45-мм пушками, двумя 82-мм и шестнадцатью 50-мм минометами. Гораздо лучше дело обстояло с пулеметами. Их было 117 (8 крупнокалиберных пулеметов ДШК, 28 станковых пулеметов
Каждый, кто хотя бы немного знаком с военным делом, понимает, что для создания прочной обороны на широком фронте такими силами и средствами требуется высокое воинское мастерство, беспредельное мужества и отвага, умелое руководство боем со стороны командиров всех степеней и высокий моральный дух всего личного состава.
Хорошо представляя, с кем предстоит в ближайшее время драться училищу, какие силы требуется остановить на дальних подступах к Ленинграду, его командование приняло ряд мер к созданию прочной обороны. Как и требовали уставы Красной Армии того времени, боевой порядок училища состоял из двух эшелонов: в первом эшелоне оборонялись 1-й и 2-й батальоны; во втором эшелоне – 3-й батальон в составе двух рот. Учитывая наличие большого промежутка между 1-м и 2-м батальонами по фронту, начальник училища полковник Г. В. Мухин приказал 9-й роте обороняться между этими батальонами в первом эшелоне. Было принято решение на танкоопасном направлении вдоль дороги Большой Сабск – Редкино заложить фугасы на 10-и километровом участке и занять позицию 120 курсантам – истребителям танков. Имеющиеся в распоряжении начальника училища 3 противотанковых орудия были поставлены на дальность огневой связи друг с другом, организовано взаимодействие с поддерживающим училище артиллерийским дивизионом ЛАУ. Впереди огневых позиций, за рекой Луга, притаилось боевое охранение.
Учитывая то, что училище имело 117 пулеметов, было решено использовать их с максимальной эффективностью: 8 крупнокалиберных пулеметов ДШК заняли огневые позиции на флангах оборонявшихся подразделений, подготовив фланкирующий огонь по противнику в случае его вклинения в нашу оборону. Также было предусмотрено их использование в борьбе против бронемашин и бронетранспортеров. 28 станковых пулеметов получили секторы обстрела на вероятных направлениях действий противника. Имелся лостаточный обзор и для 81 ручного пулемета. Курсанты-кировцы хорошо знали военное дело, умело владели имеющимся у них оружием, знали тактику действия противника, были закалены физически.
КП Ленинградского пехотного училища имени С. М. Кирова
Яков Васильевич Завалишин, батальонный комиссар, начальник отдела политпропаганды училища
«Утром, за завтраком, начальник училища полковник Мухин спросил меня о планах на день. Я ответил, что собираюсь побывать в ротах 1-го батальона, встретиться с заместителем командира батальона по политчасти старшим политруком Синевым…
Полковник Мухин не дал мне договорить:
– Прекрасно! Нам по пути. Я еду к комбату Кузнецову.
Мы доехали до Сабска, разбросанного по берегу Луги, и пошли пешком вдоль переднего края обороны. На берегах Луги вроде ничего не изменилось: те же перелески, высотки – то круто обрывающиеся, то пологие с песчаными отмелями, те же заводи, покрытые зарослями осоки и кувшинок, поля несжатой ржи, подступающие к самому берегу. И только наметанный глаз военного различил и брустверы траншей, искусно прикрытые дерном, и бугорки дзотов.
Курсанты работали днем и ночью. События поджимали. Накануне в батальоне узнали, что противник прорвался к Пскову. При недостатке зенитных и противотанковых средств наше спасение виделось в инженерном оборудовании местности.
Мы часто останавливались, беседовали с бойцами. Настроение у ребят боевое. Но начальник училища справедливо считает, что одним моральным духом врага не остановишь. Он дотошно проверяет готовность кировцев к отражению противника, не гнушается посмотреть стрелковые карточки, поинтересоваться тем, достаточно ли широк сектор обстрела.
Во второй половине дня мы возвращаемся. По дороге Герасим Васильевич говорит: – Пожалуй, я слишком придирчив стал. Наверное, зря лейтенанту выговор объявил. Полковник, необыкновенно человеколюбивый, добрый, был искренне расстроен, когда у одного из командиров взводов обнаружил неисправный пулемет.
– Знаешь, комиссар, – продолжает начальник училища, – в курсантах я уверен. Не дрогнут. Но нельзя же голыми руками! Что сегодня у Кузнецова? Две пушки и два пульвзвода на двенадцать километров фронта!
Поскорее бы обещанный артдивизион прислали. – Задумался, потом спросил: – Комиссар, а сколько у нас коммунистов и комсомольцев?
– Тысяча двести девяносто два! – ответил я.
– Выстоим! Обязаны выстоять! – На переносице Герасима Васильевича появилась упрямая складка. Он прибавил шаг…
В шестой роте, докладывали мне, комсомольское собрание завершилось пением “Интернационала”.
Секретарь партийной комиссии сообщил, что на 11 июля в парторганизации рот и батальонов поступило от курсантов и командиров около 200 заявлений с просьбой принять их в партийные ряды. Вот оно, политикоморальное состояние кировцев накануне решающих боев!» [159]
Ленинград. Смольный
Маркиан Михайлович Попов, генерал-лейтенант, командующий Северного фронта
159
Кринов, СС. 24–26.
«Прибывший в Ленинград главнокомандующий Северо-Западным направлением Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов вызвал меня в Смольный. Захватил необходимые материалы и отправился на доклад.
В кабинете Ворошилова кроме члена Военного совета А. А. Жданова и начальника штаба направления генерала М. В. Захарова находился представитель Северо-Западного фронта. После взаимных приветствий маршал приказал доложить ему обстановку. Выслушав меня, а затем товарища с Северо-Западного фронта, Ворошилов уточнил ряд вопросов и стал изучать оперативную карту.
Он сделал несколько замечаний относительно прикрытия флангов и совершенно неожиданно для меня приказал 70-ю, 237-ю стрелковые дивизии и 21-ю танковую, которые мы с большим трудом и даже риском сняли с северного участка и направили на Лужский рубеж, немедленно передать Северо-Западному фронту. Его решение было окончательным. И, как я понял, не обсуждалось ни с членом Военного совета, ни с начальником штаба направления. Мне оставалось собрать документы и, получив разрешение, отправиться в штаб фронта.