Дивизия без вести пропавших. Десять дней июля 1941 года на Лужском рубеже обороны
Шрифт:
Дорогой, размышляя над решением маршала, я несколько успокоился. Положение у генерала П. П. Собенникова, принявшего накануне командование Северо-Западным фронтом, было трудным. Почти все его дивизии вели тяжелейшие оборонительные бои от самой границы, были сильно ослаблены. Еще хуже обстояли дела с боевой техникой. Фронт фактически не имел своей авиации, и мы вынуждены были выделить ему часть наших тоже не весьма крупных сил.
Вернувшись к себе, я поручил штабу изыскать возможности для усиления Лужской оперативной группы, увеличить плотность инженерных заграждений, а сам немедленно выехал в штаб группы, чтобы на месте внести необходимые поправки в организацию обороны. С генералом К. П. Пядышевым и его штабом мы всесторонне обсудили сложившуюся ситуацию и пришли к единому
160
Кринов, СС. 22–23.
Приведя эту выдержку из воспоминаний Попова, Кринов никак не комментирует ее. Тем не менее, в свете рассматриваемых нами событий она вдруг приобретает неожиданно важное значение. В сборнике «Оборона Ленинграда» опубликован другой фрагмент из воспоминаний Маркиана Михайловича.
«5 июля фашисты захватили Остров и стремительно продвигались к Пскову, имея в голове своего клина 2 корпуса 4-й танковой группы. Наступили очень тревожные дни. Лужская оборонительная полоса, работы на которой начались только несколько дней назад, совершенно не была готова. Дивизии народного ополчения, предназначенные для обороны этой полосы, еще формировались и не прошли даже элементарного обучения и сколачивания. В этой обстановке Военный совет решил снять с петрозаводского направления единственную там резервную 237-ю дивизию, а с Карельского перешейка резерв фронта – 78-ю сд и две танковые дивизии 10-го мехкорпуса из резерва командующего 23-й армией и направить их на лужское направление. Эти меры значительно ослабляли наш северный участок и поэтому были нежелательными и крайне рискованными. Но другого выхода из создавшегося положения у нас не было.
10 июля Государственный Комитет Обороны принял решение об образовании трех главных командований. Северный и Северо-Западный фронты объединялись главкомом Северо-Западного направления К. Е. Ворошиловым и членом Военного совета А. А. Ждановым. К. Е. Ворошилов немедленно прибыл в Ленинград с небольшим штабом, возглавлявшимся генералом М. В. Захаровым. Вскоре, к нашему большому огорчению, главком приказал обе стрелковые дивизии и одну танковую, снятые нами с северного участка и направленные на лужское направление, передать Северо-Западному фронту. Это его решение не обсуждалось на Военном совете и поэтому было для нас совершенно неожиданным. Мне пришлось поручить штабу изыскивать еще какие-либо возможности для усиления Лужской оперативной группы, а самому немедленно выехать туда с тем, чтобы внести необходимые поправки в организацию обороны. После всестороннего обсуждения с К. П. Пядышевым и его штабом был найден только один выход из положения – растянуть соответственно участки обороны имеющихся войск (с учетом подходящих ДНО), конечно, до разумных пределов, а на менее важных направлениях ограничиться наблюдением небольшими отрядами.
Я просил К. П. Пядышева, расставаясь с ним, все перегруппировки произвести как можно быстрее и оперативнее, так как между Псковом и рекой Плюссой никаких войск, кроме отходящих в беспорядке разрозненных групп Северо-Западного фронта, нет, а особенно полагаться на успешное сопротивление наших войск в предполье нельзя». [161]
Таким образом получается, что прибывший в Ленинград новый главнокомандующий Ворошилов, не входя в частности, сразу же бросил выкроенные для занятия позиций на Лужском рубеже обороны подразделения в топку отступающего фронта, вероятно, рассчитывая этим выиграть немного времени, потребного ему для более полного освоения обстановки.
161
Оборона Ленинграда, СС. 48–50.
В результате образовались еще более растянутые участки обороны и – откровенная дыра в Поречье.
Также фрагментарно приводит Кринов и воспоминания главкома ВВС.
Александр Александрович Новиков, генерал-майор авиации, командующий ВВС фронта
«Вечером 11 июля я встретился с начальником разведотдела фронта комбригом Евстигнеевым. Из разговора с ним узнал, что на правом фланге Лужской оперативной группы складывается тревожная обстановка (и узнал, что правый фланг Лужской оперативной группы мы не успели подготовить к обороне…)
– Командующий фронтом требует точные сведения о противнике. А где их взять в такой обстановке? – говорил Петр Петрович. – В направлении на Гдов замечены какие-то танки, там же оказались 1-я и 56-я пехотные дивизии из 18-й армии. Почему они очутились в полосе 4-й танковой группы? Ведь 18-я армия наступает в Эстонии. Наша разведка этого объяснить не может, а пленных нет. А на правом фланге Пядышева почти голо: только курсанты пехотного училища да под Кингисеппом одна стрелковая дивизия. 2-я дивизия народного ополчения еще в эшелонах, на подходе. Попову все это не нравится, да и мне, признаться. Откуда там танки и чьи они? Твои летчики ничего подозрительного в районе Гдова не замечали? – с надеждой спросил меня Евстигнеев.
– Пока нет, Петр Петрович. Проверю, и если что интересное, обязательно сообщу.
– Вы скажите летчикам, чтобы они были повнимательнее, – сказал в заключение Евстигнеев.
Предчувствие, тревожившее Попова, оказалось не напрасным. Мы едва не проворонили стремительный бросок 41-го моторизованного корпуса на правый фланг Лужской оперативной группы. Вырвись противник на Копорское плато, вся наша 8-я армия оказалась бы запертой в Эстонии, а Ленинград – под угрозой прямого удара не только с юга, но и с запада.
После разговора с Евстигнеевым я вызвал разведчиков. Они доложили, что летчики совершая разведывательные полеты, обнаружили в направлении на Кингисепп – Гдов немецкие механизированные и танковые колонны. Отдельные группы танков и автомашин были замечены в нескольких десятках километров северо-западнее шоссе Псков – Ленинград. На правом фланге назревали какие-то серьезные события». [162]
Здесь курсивом набран текст из воспоминаний самого Новикова, дополняющий или уточняющий разговор, сокращенно воспроизведенный Криновым. В более полном варианте текст воспоминаний вызывает вопрос. Если пленных нет, этот разговор можно отнести к 11 июля, а если 2-я ДНО уже в эшелонах на подходе, то этот разговор происходил никак не ранее 13 июля.
162
Кринов, СС. 23–24. Новиков, СС. 86–87.
Логичнее всего предположить, что это совещание имело место вечером 12 июля.
Однако, не имея однозначных доказательств такого перемещения, оставляю описание этого совещания здесь.
Важно отметить, что разговор пока еще касается лишь возможного прорыва немцев к Гдову, а затем к Кингисеппу. А на этом направлении уже ждала врага 191-я стрелковая дивизия. Так что нашему командованию паниковать пока было особенно не с чего.
Лужское направление. Южная окраина города Луги, Лангина гора. Штаб 177-й стрелковой дивизии
Иван Семенович Павлов, подполковник, начальник штаба дивизии
«На Плюссе не затихают артиллерийская канонада и ружейно-пулеметная перестрелка. Передовые отряды противника настойчиво стремятся форсировать реку. Обстановка крайне напряженная. Для нас это первый бой.
Комдив в 483-м полку. Всю ночь в штабе дивизии никто не сомкнул глаз.
Непрерывно держим связь со штабом полка. Постоянно запрашивает обстановку штаб Лужской оперативной группы.