Дивнариум
Шрифт:
Правда, собственно при дворе мы и не появлялись. В лесу нам было гораздо удобнее. Но тот факт, с какой готовностью нам поручили это важнейшее дело. наводил на размышления. Похоже, король наш Трандуил всерьез нам доверял…
Промелькнули золотые деревья Лориэна. Тут мы все-таки сели на весла и поставили парус, хотя идти пришлось галсами: встречаться с некоторыми нашими сородичами из этих мест откровенно не хотелось. Особенно после того, как Афадель, перебрав вина, перепутала Халдира с Румилом. Вернее, решила, что у нее двоится в глазах, и полезла целоваться
Так что мы отказались от мысли погостить у сородичей и постарались как можно быстрее покинуть Золотой лес. Напоследок из кустов вылетела приветственная стрела и впилась в борт нашей ладьи. Мы налегли на весла.
— Проскочили, — Афадель утерла пот со лба и осушила весла. — Повезло.
"А жаль", — явно прочитали мы друг у друга в глазах.
Мимо проносились берега, заросшие веселенькой зеленью. К счастью, места были малонаселенные, и если кто нас и заметил, тот не успел никуда стукнуть, как мы исчезали вдали вместе с секретным письмом.
— Вниз по Андуину… — мурлыкала Афадель, осторожно распарывая шнуровку на дипломатической весточке. — Вниз по Андуину…
— А дальше? — не выдержал я, сматывая особо прочную дипломатическую бечевку из паутинного шелка. Обратно-то мне зашивать, у Афадэли руки не оттуда растут, она только шарфики вязать умеет.
— А дальше я слова забыла. А ты?
— Я и не знал никогда. Слушай, может, не стоит этого делать?
Главным минусом нашего путешествия было то, что пункт назначения был обозначен как-то туманно. Но я надеялся решить эту проблему на месте.
— Поздно! — ответила Афадель. И действительно, было поздно. Смеркалось. Но не это послужило причиной того, что я не смог прочитать записку (надушенную какими-то духами). Причиной скорее было то, что надпись была сделана нолдорским письмом — так называемыми письменами Феанора. Я читать по-нолдорски не умею, Афадель, как выяснилось, тоже. Мы уныло посмотрели друг на друга.
Оставалось надеяться, что читать их умеет хотя бы адресат.
— Тут вместо подписи сердечко, — добавила подруга. — Так что все понятно. Зашивай.
И я сел зашивать. Нарисованное сердечко больше походило на Аркенстон (я наконец узнал, что это такое).
Сама она устроилась поудобнее и завела уныло:
— Даль степная широка, широка
Рохана равнина.
Повстречаю эльфа я, да эльфа я,
Там за Андуином…
Я поперхнулся, потому что знал продолжение, и выронил письмо. Его подхватил легкий ветерок и унес в реку.
— Эй, куда! — заорал я и плюхнулся следом.
Легкое письмо плыло намного быстрее меня, но я все-таки умудрился нагнать его в прибрежных камышах. Афадель, нет чтобы помочь, звонко хохотала на весь Андуин и обзывала меня водяным, помогая забраться обратно в ладью. Ну подумаешь, тина на ушах (и моих драгоценных заклепках)! Сама бы ловила это письмо…
Тут мы посмотрели на него и
Я посмотрел пергамент на свет. Кажется, что-то видно…
— Скажем, что это такая тайнопись, — предложил я, выжимая мокрую тунику в камышах.
— Да, невидимые чернила, — поддержала Афадель, подглядывая, хотя чего она там не видела. — А адресат должен знать проявитель.
Я встряхнул тунику, повесил на куст и взялся за штаны.
— Не, ну если присмотреться, там еще можно что-то различить. Я так думаю.
— А я нет! — вредно сказала подруга.
— Предлагаешь вернуться обратно? Рассказать королю про письмо7
Мы переглянулись и одновременно решили, что это дурная идея.
— Придумала! — сказала Афадель, помогая мне выжимать штаны. — Давай сами напишем!
— Ты что! — я сделал страшные глаза. — Мы же даже не знаем, кому оно предназначается. Так-то можно было бы попробовать угадать…
На самом деле король точно назвал нам адресата. Я так и услышал его голос: "Письмо отдадите в руки дунадану. Ну такому… Из этих, из следопытов. Ну вы поняли…" Мы понятливо кивали, а теперь вижу — зря! Лучше бы мы прямо спросили, что за дунадан, как его зовут, какие у него особые приметы и пароли-отзывы, но тогда нам было неудобно. И хотелось поскорее смыться.
— Зачем, письмо же секретное! Вот только сердечко — опознавательный знак! — пылала она энтузиазмом, а это дело опасное, энтузиазмом Афадели можно все Лихолесье сжечь дотла.
— Но в тексте-то что будет?!
— Ну… люблю-жду-целую, — выдала она, и я уронил свежевыжатые штаны в тину. — Ну это для маскировки, как ты не понимаешь! Вроде любовная записка, а если приглядеться, там письмена Феанора, но это же еще догадаться надо…
— Я не могу писать тенгваром квенья, — отказался я решительно. — Ты же знаешь.
Она на секунду задумалась и выдала:
— Ну можно же обвести!
Обводить я отказался наотрез. Мы еще долго спорили (в процессе штаны высохли), но все-таки решили оставить как есть. Главное, сердечко на месте.
Мы с аппетитом поужинали — после всех волнений аппетит разыгрался зверский — и залегли у костра. Я смотрел на звезды и любовно сушил письмо на груди.
— А давай гномьми рунами напишем! — не отставала Афадель.
— А ты их знаешь? — удивился я.
— Ну… на "люблю-жду-целую" моих познаний хватит, — смутилась она. М-да, куда катится мир?..
— Лучше не стоит, — строго произнес я. — А то вместо "люблю" получится что-нибудь неприличное, мало ли, какие у них там дополнительные закорючки.
— Ты еще скажи, умляуты.
Я подавился.
— И вообще, — сказал я, отдышавшись, — вряд ли король будет писать гномьими рунами, он их терпеть не может.
— А почему у него на кинжале охотничьем именно ими что-то выгравировано?
— Так может, это подпись мастера! — выкрутился я.
Кинжал король мог и любить и даже заказать у гномов, поскольку гномы знали толк в красивых вещах. Этим его приязнь к ним и ограничивалась.