Дивная золотистая улика
Шрифт:
Коротко, очень коротко, я изложила Углянцеву суть последних событий. Он внимательно слушал, а когда я закончила, признал:
– Остроумно. И надо сказать, действенно. Котельниковы долго сопротивлялись, а на этой неделе дело сдвинулось. Но я не понимаю, зачем убили несчастного алкоголика?
– Если обвинение Елены Юрьевны организовали вы, - уравновешенно объяснила я, - в ваших интересах избавиться от людей, которые могут подтвердить ваше участие.
– А-а...
– Чтобы получить ресторан "Фараон", - предположила я.
– Глупости! Ресторан будет моим и без всех этих ужасов! Не через две недели, так через месяц, так что же? Да, это неприятно, да, меня торопят...
– он поперхнулся и закашлялся.
Думаю, всему, что он до сих пор говорил, можно верить. Потому что вот сейчас-то милый Анатоль притворяется, и я это ясно вижу. И кашляет так старательно именно потому, что сболтнул лишнее. Тянет время, пытаясь сообразить, как отвлечь мое внимание от сорвавшихся с языка слов. Придется его разочаровать. Я не собираюсь делать вид, будто не уловила смысла: Углянцев добывает ресторан не для себя. А ведь и Котельникова упоминала о том же, говорила, что для серьезного бизнесмена у него слишком много слишком разных предприятий. Проницательная женщина. Что ж, продемонстрирую и я свою проницательность:
– То есть как покупатель ресторана вы подставное лицо?
Углянцев перестал кашлять, хмуро посмотрел на меня:
– Вы же не думаете, что я стану обсуждать с вами это?
– И имена своих клиентов не назовете?
Он только дернул плечом - дескать, зачем задавать идиотские вопросы?
– А мысли, что они могут быть замешаны, не допускаете?
– Нет!
– быстро и резко ответил Углянцев. Слишком быстро и слишком резко. Очевидно, сомнение отразилось на моем лице (собственно, я и не старалась его скрыть), и Анатоль продолжил: -Говорю же вам, я никогда не связываюсь с уголовщиной!
Следующие десять минут он излагал свои безупречно законопослушные методы, напомнив мне товарища Бендера с его сотней способов честного отъема денег. Содержать своих людей в налоговой полиции, в пожарной охране, в санэпидстанции и прочих важных госучреждениях и натравливать их, по мере необходимости, на владельцев небольшого бизнеса, в частности на Котельниковых, означало, в его понимании, жить в полной гармонии с уголовным кодексом и собственной совестью.
Спорить с ним, объяснять, пытаться перевоспитать? Бессмысленно. Мне стало скучно, и я вежливо прервала его, намекнув, что все, конечно, очень мило, я получила большое удовольствие, узнала много нового и полезного, но не слишком ли мой визит затянулся? Углянцев, моментально вернувшись к привычному амплуа обаятельного сердцееда, извинился и поцеловал мне ручку:
– Вы позволите мне самому доставить вас домой?
Я посмотрела на часы и вздохнула:
– Позволю.
Прийти домой пораньше сегодня никак не получится. А ведь еще надо будет зайти в магазин и снова купить продукты! И заставить Углянцева за них заплатить! А почему нет? Это по вине его подручных я лишилась кефира, макарон и прочего. Вот пусть и расплачивается за своих горилл.
Впрочем, меня ожидал приятный сюрприз. Когда Анатоль открыл передо мной дверцу машины (теперь я имела возможность разглядеть - это действительно был "роллс-ройс"), на заднем сиденье я увидела свои пакеты. Немного грязные - все-таки по асфальту повалялись, но целые и, судя по объему, все продукты на месте. Надо же, какие на Углянцева работают милые и внимательные бандиты!
В машине мы о делах не говорили, вели беседу самую светскую - о погоде. Когда тема иссякла, несколько минут молчали. Потом я деликатно кашлянула:
– Не то, что бы это было так важно, просто хочется понять. Вы называете Котельникову Мариночкой, хотя довольно давно расстались. Почему?
– Да, мы расстались, и что с того? Разве это означает, что обязательно нужно до скандала доводить? Может, вы и не поверите, - он забавно напыжился, - но у меня со всеми женщинами, а их было немало, сохранились самые прекрасные отношения!
– Да почему же не поверю?
– я вспомнила лицо Марины, рассказывающей про "роман с Анатолем" и усмехнулась: - Поверю.
Машина остановилась у подъезда. Пока я копошилась, открывая дверцу, Углянцев чертиком выскочил наружу, подал мне ручку, помогая выбраться, а потом, схватил пакеты и выразил готовность донести их до двери. Я еле отбилась - такому только позволь до дверей дойти, он и в квартиру просочится, и на ужин напросится, а то и ночевать останется! Нет уж, спасибо!
Но когда я, распрощавшись, повернулась, чтобы уйти, он нерешительно коснулся моего плеча:
– Рита скажите, а как... как был убит этот... человек? Алкаш?
Я на секунду задумалась, оценивая, не открою ли тайну следствия, ответив на вопрос. Нет, это не тайна, можно сказать:
– Ему раскроили голову. Орудие - железный прут или обломок трубы.
– Ах, вот как, - Углянцев помрачнел.
– Неприятно.