Дивные пещеры
Шрифт:
– Такси! – закричала Люба.
Мчавшаяся навстречу машина с зеленым огоньком резко затормозила.
– Вам куда, дамочка? – высунулся в окошко улыбающийся шофер.
– Нам по пути!
– Ну раз так – прошу!
Костя подбежал к машине, волоча портфель. Шофер сразу поскучнел, увидев Минакова.
– Вообще-то мне в парк… но раз уж сели…
Он недовольно крутанул счетчик.
– На Октябрьскую, около стадиона.
– Знаю, – буркнул шофер.
Машина рванула с места и понеслась. На повороте Костю прижало к Любе.
– Страшно? – шепнула она, глядя
– Чего? – не понял Минаков.
– А вот так… ехать к незнакомой женщине.
– Ничуть не страшно, даже наоборот, – соврал Костя, хотя на самом деле испытывал неуверенность, граничившую с отчаянием. Уж очень как-то все быстро получилось… чересчур быстро. Не успели познакомиться, а уже мчатся на квартиру, где никого нет.
– Водка-то у вас хоть есть? – спросила с усмешкой Люба, откинувшись на сиденье.
– Зачем? – спросил Костя, но тут же понял всю наивность, детскость своего вопроса. – Нет… надо где-нибудь остановиться…
– Что же тогда у вас в портфеле? Вы еле его таскаете.
– Скрепки.
– Что-что?
– Скрепки для бумаг. Меня командировали их купить. Вот я и купил…
– А… – опять усмехнулась Люба. – Скрепки – это хорошая вещь, но ими сыт не будешь. Тем более пьян. Молодой человек, остановите машину вон у того гастронома.
Шофер остановился с недовольной физиономией. «Мне бы ваши заботы» – было написано у него на лице. – Я схожу, – торопливо сказал Костя.
– Портфель-то оставьте, тяжелый. Не бойтесь – не украду.
– Куда же мне все класть?
– Возьмите мою сумку.
– Ну что вы… неудобно.
– Стесняетесь с дамской сумкой? Какой вы еще ребенок!
Костя молча выдернул из машины портфель и зашагал к магазину. Насмешливый тон новой знакомой ему не нравился. Если так пойдет и дальше, то ничего хорошего ему этот, вечер не сулит. Как все застенчивые люди, Минаков не переносил подтрунивания. Или преданная любовь, или откровенная ненависть. И там и там Костя чувствовал себя увереннее, нежели в этом мире полуулыбок, полунамеков.
В гастрономе было полупустынно, и Костя быстро накупил колбасы, сыра, консервов. Из спиртного он выбрал шампанское и коньяк «Россия». Коньяк был ужасно дорогой, но Косте почему-то показалось, что водку брать нельзя, с ней он будет чувствовать себя еще неуверенней перед этой насмешливой женщиной. Дорогой коньяк ему был нужен для самоутверждения.
Покупки не все вошли в набитый скрепками портфель, и младший бухгалтер рассовал их по карманам плаща – рука опять натолкнулась на тысячу, будь она проклята!
Машина ждала его. Счетчик монотонно щелкал. Костя невольно скосил глаза: 2 рубля 75 копеек. После посещения магазина у младшего бухгалтера оставалось тридцать рублей. Хватит ему и на такси, и на дорогу домой.
– Конфет взяли? – спросила Люба.
– Нет, – виновато ответил Минаков. Про конфеты он забыл
– Ну и правильно. Конфеты я не люблю.
– Теперь куда? – буркнул шофер.
– Теперь прямо на Октябрьскую, – весело сказала Люба. – Без пересадок.
Минаков внутренне поморщился. Ему не нравился развязный тон, который вдруг появился
Впрочем, может быть, Люба тоже волнуется и старается замаскировать волнение развязностью? Вполне возможно… От этой мысли Косте стало легче, и он искоса глянул на женщину.
В этот момент Люба смотрела прямо перед собой и, казалось, вся ушла в свои мысли. Младшего бухгалтера поразило ее лицо. На нем не было и следа улыбки, тем более насмешки. Лицо было грустное и даже встревоженное, казалось, женщина обдумывает что-то чрезвычайно важное для себя, не очень приятное, может быть, даже опасное, но что сделать было необходимо.
– О чем вы думаете? – спросил Костя. – У вас неприятности?
Люба вздрогнула. Маска озабоченности соскользнула с ее лица. Она улыбнулась. Видно, она опять хотела изобразить насмешку, но насмешки не получилось. Получилась жалкая кривая гримаса, и Люба отвернулась, чтобы ее скрыть. Плечи женщины опустились, казалось, она вот-вот заплачет.
Косте стало жалко свою спутницу. Ему захотелось прижать ее к себе, погладить по волосам, сказать слова утешения.
И вдруг младший бухгалтер ощутил чувство облегчения. Как будто огромная тяжесть упала у него с плеч. С удивлением, даже некоторым испугом Минаков откинулся на сиденье. Что случилось? Ему нравится эта женщина? Да. Но дело все-таки не в этом. Что же тогда? Не боится расплаты за взятую по глупости тысячу? В глубине души он по-настоящему и не боялся, он знал, что в милиции ему в конце концов поверят.
В чем же дело?
И Минаков понял: он разлюбил Леночку. Разлюбил давно, еще тогда, когда она испугалась его пьяного в ночной бухгалтерии, а потом донесла на него… Ведь она могла как-то скрыть эту недостачу, даже взять вину на себя… Они же со Шкафом сразу пустили по его следу милицию. Он разлюбил ее, когда спускался пьяный по лестнице в заводоуправлении после безобразной сцены, потом разлюбил еще немного в автобусе, чувствуя у себя на плече доверчивую, теплую щеку незнакомой женщины, и окончательно – на Центральном телеграфе, после разговора, который так удивил и испугал его…
Он разлюбил, но продолжал любить по инерции и понял это только сейчас…
– Вот здесь, – сказала Люба. – У этого дома.
Костя торопливо сунул шоферу пятерку и поспешил выйти, сделав вид, что не видит, как тот лениво роется в кармане в поисках сдачи.
Молча они поднялись в лифте на четвертый этаж. У черных, обитых дерматином дверей с цифрой 13 Люба остановилась, достала из сумочки ключи, вставила в замок.
– Плохая цифра у вашей квартиры, – сказал Костя, лишь бы что-нибудь сказать.