Дивные пещеры
Шрифт:
…Вот о чем думал главный бухгалтер после ухода милиции, глядя на лежащие перед ним бумаги с тысячами цифр… Как давно было то утро… Сто лет назад? Нет, целая тыща лет прошла с той ночи и того утра… А на самом деле восемь месяцев. Все изменилось… Перечеркнулась жизнь. Разве может перечеркнуться жизнь за восемь месяцев?
Выходит, может…
17. РАСЧЕТ
После допроса Леночка еще посидела в бухгалтерии. Ей накапали валерьянки, напоили чаем. Вокруг
Беспрерывно звонил телефон. Все хотели поговорить с Перовой, узнать подробности. Леночка немного успокоилась, отвечала на вопросы, выслушивала сочувствующие слова. Даже позвонил какой-то родственник из другого города. Слышали, как Леночка посоветовала ему бросить все и уехать на Север.
Уж не собирается ли и Перова на Север? – всполошилась бухгалтерия. Ни в коем случае! Все образуется. Минакова найдут вместе с деньгами. Сейчас такая техника сыска. Электронику применяют!
Перова обещала не уезжать на Север.
Потом пришел с допроса Шкаф и отпустил Леночку домой.
Кассирша вышла из проходной и почти побежала по улице. Все ее лицо, облитое слезами, горело, щипало, нестерпимо болела голова.
«Какая мерзость, – думала кассирша. – Жизнь – это мерзость, люди – мерзость, я – мерзость… Бежать, уехать, забыть все это…»
Прохожие с любопытством смотрели на Перову.
«Или кончить… все разом… Сейчас пойти в милицию и рассказать.., Рассказать все… Будь что будет… Нет, в милицию ни в коем случае… Посадят… И притом надолго…»
Возле аптеки Леночка нерешительно остановилась. Надо бы купить анальгин и примочку, однако перспектива встречи с Циц ее не радовала.
Заведующую аптекой в Петровске знали все. Эта полная бойкая женщина была в курсе всего, что произошло в городе, что происходит и что будет происходить. Люди поинтеллигентнее звали заведующую Центральным информационным центром – сокращенно Циц, а люди попроще – Брехло. Человек, который во время разговора с Циц-Брехло произносил слова: «А я уже знаю», становился навек смертельным врагом заведующей аптекой.
Все же Леночка решилась войти в аптеку. Циц стояла за прилавком и разговаривала одновременно с тремя женщинами. Очевидно, об ограблении кассы, потому что, когда кассирша возникла на пороге аптеки, все четверо разом замолчали и воззрились на нее.
– Мне анальгину и примочки, – сказала Леночка.
Кумушки молчали, очевидно, потеряв дар речи от неожиданности. Потом Брехло закричала:
– Леночка! Бедненькая ты моя девочка! Да как же он тебя, мерзавец, разукрасил! А ты еще бегала к нему на свидания! Ворковали все, как голубки, у Мичурина! О, господи! Да что же это творится на белом свете? Ну, мужики! Последнюю совесть растеряли! То
– Он не называл меня ненаглядной, – сказала Леночка.
– Как же… Я ведь точно знаю, деточка, – даже обиделась Циц.
– Не называл! Дайте мне анальгину на примочки.
– Называл, да еще так громко! Я сама слышала! Ты, деточка, в голубеньком была в тот вечер, а на нем был серый пиджак.
– И называл, и за руку брал, – поддержали свою руководительницу кумушки. – Это точно. Все об этом знают. Что не целовались, то не целовались – тут врать нечего. Он вежливый был, какая его муха укусила…
– А почему он целоваться не хотел? – вслух удивилась Брехло.
– Скромный был.
– Вот и доскромничался. Разводным ключом по лицу живого человека.
– Можно сказать – невесту.
– Какая она ему невеста? Она к Мичурину от скуки ходила. Разве ей такой жених нужен?
– А чем плох Минаков?
– Скромный больно. Зачем ей скромный?
– Для разнообразия. И настоящий у нее был.
– Кто такой?
– Приезжий, говорят. Командированный…
– О, господи! Уж не тот ли, что в Пещерах заблукался?
– Может, и он. Я почем знаю?
Они совсем забыли про Леночку и трещали вовсю.
– Мне анальгину и примочку, – напомнила кассирша.
– Сейчас, деточка, бедненькая моя… – Циц-Брехло побежала к шкафу, но тут в ее кабинете зазвонил телефон.
– Одну минуточку. Это, наверно, корень валерьяны. Я жду корень валерьяны. Тебе тоже надо попить, деточка. Я тебе обязательно дай корня валерьяны.
Циц скрылась за дверью, однако через несколько секунд ее растерянная физиономия опять появилась в комнате.
– Перову… тебя, деточка… – прошептала Брехло.
– Меня? – удивилась Леночка. – Кто?
– Не знаю. Какой-то мужчина. Голос важный такой.
– Но откуда он…
– Кому надо, тот везде найдет, – сказала Циц убежденно.
Сильно недоумевая, растерянная Леночка прошла в кабинет заведующей, прикрыла за собой дверь На столе лежала телефонная трубка. Она выглядела загадочной, даже зловещей.
– Да… Я слушаю, – прошептала в трубку кассирша.
– Элеонора Дмитриевна? Говорите громче, – голос был далеким, глуховатым, она узнала его сразу,
– Да…, Я слушаю… Кто это?
– Старик.
– Старик? Это опять вы…
– Не повторяйте за мной.
– Что вам надо? Хватит надо мной шутить… Мне сейчас не до шуток…
– А я и не шучу. Вы получили свои пиастры?
– Какие пиаст…
– Не повторяйте. Видите – я держу свое слово. Вы не сказали обо мне – и в награду пиастры. Я рассчитался с вами. Полный расчет. Но и дальше молчок, что видели меня. Иначе…
– Что «иначе»?
– Будет плохо.
– Мне и так плохо. – Слезы закапали из глаз кассирши на стол, заваленный рецептами и лекарствами.