Дивные пещеры
Шрифт:
Наступило недолгое молчание. Рудаков заметил, что хозяин и гость переглянулись.
– На данном этапе, – медленно сказал главный инженер, – нам никакие документы не нужны. Надо решить вопрос в принципе. Вы не смогли бы прийти ко мне домой сегодня вечером?
– Почему же, – пробормотал главбух, – могу прийти.
Он не любил ходить по гостям, тем более к своему начальству, но в данном случае нельзя было отказаться. Да и дело, по всей видимости, затевалось важное.
– Вот и прекрасно, – сказал Громов, – жду вас в семь. Квартира у меня большая. Для гостей и держу.
Ровно
«Эх, хорошо бы сейчас в лес, на санях… – подумал некстати главбух. – А тут сейчас, наверно, водка, табачище и нудный разговор про фонды».
Он не ошибся. Громов и приезжий, красные, потные, сидели за столом, беспорядочно уставленным консервными банками, бутылками, заваленным колбасой, сыром; курили, стряхивали пепел куда попало, и возбужденно спорили о железобетоне, кубометрах грунта, трубах… Дверь была полуоткрыта, чтобы вытягивало табачный дым.
Рудаков позвонил, потом постучал, но его не услышали, и он вошел.
– А… финансовый бог явился! – воскликнул главный инженер. – Садись, хряпни за успех. Уломал я начальство… Будет и гараж свой, и механосборочный по последнему слову… Только вот деньжат надо выбить. Сколько, Геннадий Александрович?
– Не знаю… Составите смету…
Приезжий вилкой достал из банки огурец, не спеша съел его, разглядывая со всех сторон, словно отыскивая наиболее вкусные места.
– Ну, за успех, – сказал главный инженер, налил полный стакан водки и протянул его Рудакову.
У Семена Петровича вот уже несколько дней побаливало сердце, он пил какие-то иностранные таблетки, привезенные знакомым из областного центра, и поэтому он сказал:
– У меня сердце… Я лучше пива…
– Не кочеврыжься, – вдруг сердито сказал приезжий и посмотрел куда-то мимо главбуха внимательными глазами.
Рудаков почему-то испугался этого не принятого в Петровске слова «кочеврыжься», раздраженного голоса и особенно взгляда вбок и выпил быстрыми глотками холодную, видно из холодильника, водку.
– Закусывай, – Громов подвинул тоже холодную колбасу («Магазин далеко», – машинально отметил главный бухгалтер, беря толстый ломоть и кладя его на кусок пшеничного рассыпчатого хлеба), – сейчас у всех сердце.
Теплая волна от желудка побежала к голове и ногам. Твердый комок, с утра застрявший в груди, рассосался, и освобожденное сердце забилось легко и радостно. Со стола остро запахло консервами, сыром, колбасой… Семен Петрович почувствовал сильный голод и стал есть, стараясь, чтобы это не получилось торопливо и жадно.
– Миллиончиков пять просить будем, а, главбух? – Громов похлопал его по плечу. – Такие дела завернем!
«Как ему это удалось? – подумал Рудаков. – Никому не удавалось, а ему удалось. Хваткий мужик. Знает свое дело». И чтобы сказать что-нибудь толковое, показать, что и он не лыком шит,
– Заводоуправление бы не мешало расширить, Евгений Семенович… И парочку жилых домов, так сказать, под шумок…
– Ну и жук! – крутанул головой главный инженер. – Ты слышал, Геннадий Александрович? Ему уже мало! Ему уже целый город подавай!
– А чего же, – снисходительно сказал приезжий. – Правильно ставит вопрос. Коттедж себе бы построил. А то где живешь? Забрался в какой-то курятник.
– Мне здесь хорошо, – не согласился главный инженер. – Три комнаты. Над рекой…
– Коттедж тоже можно над рекой поставить… Да и другим главным специалистам… Ему, например, – приезжий кивнул в сторону главбуха.
– У меня свой дом, – сказал Рудаков и торопливо прибавил: – Дом хороший и сад большой,
Приезжий пожал плечами.
Выпили еще. Семену Петровичу, как опоздавшему, налили опять почти полный стакан, и он, чтобы не обижать начальство, выпил. Мысль о казенном коттедже очень ему понравилась. Дом домом, а это вроде как бы дача…
В комнату просунулась голова в кроликовой шапке, сказала:
– Я здесь, Евгений Семенович.
Главбух узнал шофера заводского «газика».
– Поехали, граждане. – Громов встал. – Время работает на нас. Толя, собери в дорогу.
– Куда поехали? – спросил Рудаков.
– На воздух, в лес. К девочкам.
«В какой лес? К каким девочкам?» – хотел удивиться главбух, но почему-то не удивился.
Ехали долго по шоссе, потом свернули на полевую, но хорошо укатанную дорогу. Дорога под яркими лучами новенького «газика» качалась, как река в ледоход: то выставлялась темная глыба, то дыбился впереди сверкающий брусок…
Приезжий сидел на почетном месте – рядом с шофером – и мрачно смотрел вперед; Семен Петрович же с главным инженером разлеглись на заднем сиденье, придерживая позвякивающий бутылками солидный портфель. В боковое окошко светила луна, и по машине гулял плотный светлый квадрат. Иногда он ложился на колени или на грудь главного бухгалтера, и Семен Петрович почему-то испытывал тревожное чувство, которое уже давно забыл, еще со времен юности, когда волновало все: и свет луны, и ветер, и запах цветов, и пение птиц. Тогда лежащая впереди жизнь казалась трепетной, волшебной сказкой. Оттуда, из будущего, светила луна, дул ветер и пахли цветы.
«Ничего, один раз можно развлечься, – думал Семен Петрович. – Хоть на ночной лес посмотрю. Боже мой, как давно я не был ночью в лесу…»
По дороге Громов сказал, что они едут проведать его двоюродную сестру в санаторий «Березки». Она там уже вторую неделю, а он, Громов, так и не выбрал времени навестить ее, бедная же девочка, может быть, даже там голодает – знаем мы эти санатории.
Насчет двоюродной сестры Семен Петрович особо не поверил – кто это тащится на ночь глядя за сорок километров проведать сестру, но своего сомнения ничем не выдал. Ему после выпитого захотелось мчаться и мчаться на новой, сильной, успокаивающе гудящей машине куда-нибудь навстречу лунной мгле, замерзшей речке, тихому еловому лесу, попасть в приключение…