«DIXI ET ANIMAM LEVAVI». В. А. Игнатьев и его воспоминания. Часть VII. Фабрично-заводске школы Верх-Исетского завода (1923-1939)
Шрифт:
Продолжительность обучения в школах ФЗУ определена была в 3-4 года в зависимости от сложности той или иной специальности.
Школа в 1922-1924 гг.
В соответствии с тем, что в истории завода, как и в истории всей промышленности и всей страны, в послереволюционное время у нас различались два периода – восстановительный и период реконструкции, в истории ФЗУ тоже было два периода, которые по времени соответствовали периодам развития завода. В истории школы они обозначали не только периоды развития, но, как увидим дальше, и период перестройки школы применительно к реконструкции завода.
1922-1924 – составляли первый период существования школы. Несмотря на всю условность аналогии в периодах развития завода и школы, смысл её заключается в том, что школа в течение этих двух периодов отражала на себе те же черты быта и организации, которые были у завода. Выше были указаны некоторые черты завода
В 1922-1924 гг. школа помещалась в здании заводоуправления, на втором этаже северного блока. Завод доживал второе столетие, а контора завода носила следы отдалённого прошлого. В здании конторы расположены были и заводоуправление с бухгалтерией и другими отделами его, и завком. На нижнем этаже, где были расположены все эти учреждения, в коридоре от дореволюционных времён ещё стояла пирамида позолоченных деревянных плиток, показывавшая добычу заводом золота в прежнее время. Она стояла как символ прошлого завода и немой свидетель «демидовского Урала». Когда в коридоре появлялась приземистая коренастая фигура убелённого сединой старца заводского архивариуса Димитрия Мехоношина, то прошлое завода так и врывалось в душу посетителя. «Демидовский Урал» был перед глазами. Казалось, что и воздух в здании ещё не очистился от прошлого «жилого».
Под школу была отведена большая комната, где раньше помещался заводской архив. Окна этой комнаты на запад были расположены в сторону пруда, имели полукруглую форму, и через них открывался вид на отдалённые окрестности завода, а на восток четырёхугольные окна были расположены в сторону завода, были густо запылены и покрыты гарью от заводских труб; в перспективе виднелись заводские цеховые корпуса, покрытые гарью от труб и окалиной. Комната была перегорожена дощатыми стенками без штукатурки, и из неё были образованы четыре комнаты: две побольше и две маленькие. В одной из последних двух помещалась учительская, а в другой – третий класс, в котором было 9 учеников. Две комнаты побольше были под первым и вторым классами.
Вешалка помещалась на небольшой площадке у лестницы. Стенки перегородки были настолько тонкими и щелистыми, что во время занятий разговор передавался из одной комнаты в другие и по всему помещению стоял гул от многих голосов. Под лестницей, которая вела в школу, находилась уборная общего пользования, т. е. и для служащих конторы, и для учеников школы. Это соседство помимо, того, что отрицательно сказывалось на «атмосфере» школы, приводило иногда к неприятным столкновениям между пользователями уборной. Этому в некоторых случаях содействовало и то, что дисциплина в школе была не на высоте. Помещение для школы было явно не подходящим и не позволяло развернуть по-настоящему работу.
Занятия проводились вечером, с пяти часов, а днём ученики проходили практику в цехах.
В октябре 1923 г., когда автор настоящего очерка поступил преподавателем в школу, как указано выше, в школе было три класса. Самым полнокровным из них был первый класс: в нём было до 40 человек. Во втором классе было человек 25-30, а в третьем классе только – 9. В школе были только мальчики, преимущественно дети рабочих завода. Они были с самой различной подготовкой: с одним, двумя, тремя годами обучения в школе. С повышенной подготовкой – в 5-6 лет были только ученики третьего класса, которые обучались на слесарей и токарей, а один на чертёжника. Если ученики второго и третьего класса на втором году обучения в смысле общей подготовки до скорой степени выравнивались и консолидировались, то в первом классе была полная пестрота. Тут были ученики с одним и двумя годами школьного обучения. В классах не было дифференциации по производственным специальностям: тут были и обучающиеся на токарей, слесарей, кузнецов, модельщиков, электромонтёров. Были даже ученики счетоводов. Не было только учеников из основных цехов: мартеновского, сутуночного и листокатального. Таким образом, состав учеников не соответствовал профилю завода. Объяснялось это тем, с одной стороны, что в этих основных цехах техника настолько была низкой, все производственные процессы основаны были на использовании простой физической силы, что не было побуждающих мотивов к теоретической подготовке, а с другой стороны, рабочие избегали отдавать своих детей на обучение в этих цехах, на опыте зная тяжёлые условия работы в них. В цехах ученики обучались под руководством опытных кадровых рабочих. При таком комплектовании классов теоретическое обучение по специальностям было затруднено, но в 1922-1923 г. пока ещё не ставился вопрос об узко специальных курсах, а преобладали в плане обучения общеобразовательные предметы.
Учебный план был выработан школой. В нём были отмечены следующие предметы: русский язык во всех трёх классах, математика во всех трёх классах, география в первом классе, физика в первом классе, материаловедение и технология во втором и третьем классах и черчение в третьем классе.
Школа была совершенно не обеспечена учебниками: средствами обучения были только доска и мел даже по таким предметам, как физика. Чертёжные доски были в небольшом количестве, а также и чертёжные принадлежности.
Учителями первоначально были служащие заводоуправления и треста «Гормет». 22 Первыми из учителей по назначению профобра были преподаватель русского языка и географии – Игнатьев В. А., направленный в школу в октябре 1923 г. и преподаватель математики Широков М. М., направленный в октябре 1924 г. 23
Первый ученический комитет был избран в декабре 1923 г. В тех стеснённых условиях, в каких находилась тогда школа, он не мог развернуть работы.
22
Трест «Гормет» – Свердловский горно-металлургический трест, существовавший в 1922-1927 гг.
23
«Назначение в школу этих двух учителей было единственным, в чём проявилось участие профобра в организации школы в эти годы». (Примеч. автора).
В школе часто проводились общие собрания, главным образом, по вопросам дисциплины, на которых присутствовали представители завкома. Завком в этом отношении был единственной опорой заведующего школой, т. к. и учком, и комсомольская организация были слабыми.
Заведующий школой – выдвиженец из рабочих – не мог иногда быстро ориентироваться в школьных событиях и допускал необдуманные шаги. Так, узнав, что преподаватель физики предложил ученикам вставать при входе его в класс на занятия, он возбуждённый зашёл в класс и категорически запретил вставать без всякой мотивировки. 24
24
Автор имеет в виду заведующего школой Осокина Николай Димитриевича и преподавателя физики Кутунова Сергея Ивановича.
Оплата учителям частично производилась натурой, а именно: со склада на мельнице отпускалась мука, рыба – кета, крупа, конфекты и мануфактура – вязь и ситец. Когда были выпущены заводом боны – временные денежные знаки, то частично зарплата выдавалась ими.
Школа ФЗУ в это время во многом имела вид ремесленного училища на базе индивидуального или бригадного обучения в цехах.
Завод и школа в 1925-1930 гг.
Самым крупным событием на заводе в эти годы было строительство нового прокатного цеха, как его тогда называли – динамного. Он строился на угоре в северной части заводской площади, где некогда стояла мельница. Строительство его первой очереди было закончено в 1927 г. Это обозначало, что завод вступил в период реконструкции и перестраивался с кровли на прокатку новых более ценных марок листового железа – динамного и трансформаторного. По существу это обозначало целую революцию в производстве завода: завод приобретал новое значение в государстве и на первых порах и на продолжительное время становился единственным представителем производства листового железа этих марок. Пред ним была поставлена задача – освободить страну от ввоза этих листов из заграницы. Но для того, чтобы перейти на выработку динамного и трансформаторного железа, нужно было перестроить технологию мартеновского дела, а также и технологию обработки сутунки в крупносортном цехе. Мартеновские печи были переведены на нагрев нефтью, в цехе вводились загрузочные машины, около цеха устроен был шихтовый двор. Вступали в строй электрические печи, и устроена была опытно-показательная печь. В это время впервые на заводе стала устанавливаться связь производства с деятелями науки. В сутуночном цехе подача прокатанной полосы к резке стала осуществляться через рольганг. Производилась полная реорганизация внутризаводского транспорта. По существу заново создавался железнодорожный цех. На площадке завода прокладывались узкоколейные железнодорожные линии. Сутуночный и листокатальный цех были связаны воздушной рельсовой дорожкой. В соответствии с этой перестройкой расширялось оборудование подсобных цехов. Листобойный цех был закрыт за ненадобностью как некий рудиментарный отросток. Плотина была подремонтирована и закрыта для общего пользования в качестве моста для проезда. На заводской площадке у пруда появились большие баки с нефтью. Завод усилил охрану и из проходного двора, каким был раньше, становился более подтянутым и организованным. Но всё это было только началом большого пути к полной перестройке завода, которая совершена была уже в следующем десятилетии.