Длань Одиночества

Дитятин Николай Константинович

И заснул благополучно еще раз, уже прямо за рулем.

Аркасу повезло тогда, что встречное движение было слабым. Машина успела съехать на обочину и ощутимо подскочила на чем-то. Никас проснулся, вздрогнул, издав короткий крик, и остановился. Выйдя наружу, он осмотрел колеса. Все было в порядке. Позади лежал увесистый булыжник, на котором и подскочила машина. Никасу на мгновенье показалось, что за ним шла широкая колея в песке.

Но это была лишь игра его взвинченного воображения.

Теперь все обстояло

куда хуже. Никас, кряхтя, поднялся среди дыма и обломков темных монолитов, и попытался понять, куда его занесло. Сверху зияла острозубая дыра. Его работа. Точнее, его замечательного транспорта. Автомобиль лежал в отдалении, зарывшись капотом в груду обломков. Никас точно помнил, что пристегивался. Это была его принципиальная позиция. Но Цинизм, похоже, сбросил ремни, пока носитель спал. Что ж, в этой зловредной выходке был свой смысл. Никас не хотел бы оказаться под завалом из острых глыб.

— Что здесь происходит?! — услышал он в отдалении.

Через минуту его окружили тяжело-бронированные позитивные рыцари. Тяжелые доспехи делали их трехметровыми ходячими танками. Двуствольные отрицаниеметы сидели на предплечьях. Все они приветствовали Никаса.

— Контакт! — глухо проговорил один из них. — Я чувствую негатив!

— Ата-та, ребята, — начал Никас, — я…

— Огонь!

Со всех сторон Никаса обдало чем-то холодным. Это напоминало пришедшее извне чувство стыда, когда ты сморозил какую-то неуместную шутку в не слишком знакомой компании. И теперь готов провалиться под землю от неловкости. Только это чувство было усилено в сотню раз и причиняло настоящую боль. Цинизм внутри Никаса завизжал как еретик на колесе инквизиции. Он забился под самую дальнюю лавку в сознании человека и злобно шипел оттуда.

Поток отрицания прекратился. Аркас стоял, приклонив одно колено. Потом медленно, еще громче кряхтя, поднялся. Рыцари переглянулись. Старший взялся за серебристую булаву, висящую на поясе.

— Хватит! — рявкнул Никас. — Дайте же мне сказать, добрячки. Я Никас Аркас. Новая жертва для Одиночества. Тут где-то должны быть мои знакомые. Они подтвердят.

Над Никасом пролетел странный механизм. Он смотрел на журналиста большим керамическим глазом. Воины позитива получили неслышный приказ. Они сделали два шага назад и замерли. Приближался кто-то еще. Из-за уцелевших монолитов вышел необычный образ, похожий на женщину и, одновременно, металлическую статую. Никас обратил внимание, что ее ноги удлинились, пока она приближалась, а руки раздвоились. Из запястий выскользнули тонкие острые клинки. Теперь образ напоминал богиню крови и насилия из индийской мифологии.

Вздохнув, Никас поднял руки в жесте полной капитуляции.

— Что ты сделал?! — прогремела статуя, модулируя голос. — Зачем ты разрушил мою работу? Мой дом!

Она остановилась перед ним. У Никаса перехватило дыхание от того, как совершенны были ее формы. Хромированные женские пропорции, твердые, одновременно пластичные и, наверное, теплые, смущали его. Никас молчал, упустив нужные слова, вся цепочка мыслей разбежалась от него как стайка цыплят.

— Отвечай! — грянула сущность.

— Будьте позитивны, но это очень некрасиво с вашей стороны, — пробормотал Никас. — Послушайте, я понимаю, что наша культура замешена с большой ложкой эротизма, но я смотрю на вас снизу вверх. Вы понимаете? А на вас ничего нет, притом, что ваша анатомия очень напоминает человеческую. По-вашему я постоянно должен закрывать на это глаза? На вашу, буквально, блестящую грудь? Для чего ставить собеседника в такую невыгодную позицию? Даже при условии, что он только что разнес ваши апартаменты. Накиньте на себя что-нибудь, а потом мы поговорим.

У сущности отвисла челюсть. Она немного укоротила ноги, а потом негромко рассмеялась.

— Ты и вправду тот, за кого себя выдаешь?

— Можете ударить меня одним из своих лезвий и посмотреть, что будет.

Он не успел вздрогнуть, а лба его уже касалась бритва. Она резанула вниз, но бесполезно.

— Интересно, — произнесла сущность. — А что, обойтись без разрушения моих покоев было нельзя? Знакомые, о которых ты упомянул, привлекли мое внимание более цивилизованно.

— Прошу прощения, — потупился Никас. — Я уснул за рулем.

Снова искренний смех.

— Следуй за мной.

Ну, в самом деле, — подумал Никас, когда она развернулась. Впрочем, если б в мою квартиру влетел чей-то автомобиль, я бы тоже выскочил из душа, в чем мать родила. Рыцари пропустили Никаса и пошли следом, гремя сабатонами. Вокруг засновали летающие механизмы. Они собирали обломки, унося их прочь, сметали мелкую крошку, облепили машину Никаса, разбирая ее на части. Многие трудилась над дырой в крыше.

Сущность, тем временем, остановилась возле ступеней, ведущих к странному сооружению, которое напомнило Никасу об условных производственных цехах.

Она села на ступень, сомкнув колени. И на этом спасибо, подумал Никас. Подперев подбородок кулаком, стальная дева уставилась на человека, словно он был какой-то таинственной тварью, которая исчезает, когда на нее не смотришь.

— Могу я узнать ваше имя? — спросил Никас.

— Я олицетворяю Волю, человек. Так меня и называй.

— Значит, я прибыл куда нужно.

— И это невероятная удача, — улыбнулась сущность. — Впрочем, после партизан и ЛПВВ, я уже не могу удивляться. А, тем более, считать это простым совпадением. Похоже, Многомирье пытается спастись.

— ЛПВВ здесь? — удивился Никас.

— Я здесь, человек, — на голову легла теплая, успокаивающая ладонь. — Будь позитивен.

Тот снова почувствовал, как подламываются колени. Невозможно было отказать себе в поклонении этому светочу, но Никас знал, что сейчас это будет дьявольски неуместно. Он смог перебороть себя, и повернулся, оставаясь на ногах. ЛПВВ ласково посмотрело на него, и пожало протянутую ладонь двумя пальцами.

Послышался топот. Кто-то вбежал в покои. Послышались новые восклицания и встревоженные крики.