Длинные руки нейтралитета
Шрифт:
– А можно ли такие же поставить и там, чтоб не грелись?
– Да, но обойдется недешево. К тому же снять прежние, поставить новые, да наладочные работы, да проверка на мерной миле... все это время. Не уверен, что господин адмирал Нахимов пойдет на это.
Некоторое время в рубке все молчали. Корабль проходил мерную милю. Ветер тонко свистел в фалах.
– Три минуты тридцать пять секунд, ваше благородие, - выкрикнул сигнальщик. Подсчитать скорость в уме он, понятно, не мог, но сильное
Руднев тут же прикинул скорость в уме, но, не доверяя никому, в том числе самому себе, проверил результат на бумаге.
– Семнадцать и девять десятых узла, господа! Куда как весомая прибавка!
Это немедленно разрядило несколько напряженную обстановку в рубке. Посыпались поздравления командиру и благодарности кораблестроителям. А когда гул голосов стих, прозвучали слова лейтенанта Мешкова:
– Иван Григорьевич, вам ведь рапорт адмиралу готовить. Сегодня, осмелюсь предположить, вы будете заняты. Но завтра мы с мичманом...
При это Шёберг кивнул.
– ...хотели бы присутствовать при сборке и установке гранатометов, а равно и подающих механизмов.
– А как же обучение прислуги?
– Это обязательно; начнем сразу же по окончании работ. Кстати, господ офицеров тоже касается. И вы, Иван Григорьевич, и все они должны наилучшим образом понимать возможности этого оружия. К тому времени, надеюсь, Владимир Николаевич сможет поделиться своими... кхм... знаниями по тактике. Так вот: на первых стрельбах по щитам мы с мичманом будем за наводчиков.
– И добавлю также, - вдруг вмешался Шёберг, - что хотел бы на первые практические занятия взять сюда на 'Херсонес' наших комендоров, по одному на гранатомет. Они покажут приемы работы.
– Уж не хотите ли вы сказать, Михаил Григорьевич, что мои комендоры не в состоянии освоить гранатометы своими силами?
Этот вопрос задал старший артиллерист 'Херсонеса' лейтенант Ячменев - маленький, тощий, быстрый в словах и в действиях офицер с темпераментом психически неуравновешенного воробья.
Мешков отвечал с барственной ленцой, при этом он так растягивал слова, что это могло бы показаться оскорбительным:
– Ну что вы, Степан Леонидович, в способностях ваших комендоров я ни на полушку не сомневаюсь. Только при самостоятельном обучении они пожгут вдвое больше боеприпасов. И суеты изначально многовато будет, что в бою может быть критично.
Но затормозить Ячменева оказалось не такой простой задачей.
– Вы хотите сказать, Михаил Григорьевич, что у нас может образоваться нехватка гранат?
Князь Мешков неожиданно преобразился. Вместо родовитого барина во флотском мундире в рубке вдруг оказался иной человек: опытный и собранный боевой офицер. И речь его стала рубленой и четкой:
– Нет. Не МОЖЕТ. Она обязательно
Никто не пожелал продолжить дискуссию.
У капитана второго ранга Семакова были свои заботы. Он стоял в рубке 'Морского дракона', который шел в двадцать один узел при 'Гладкой воде'. Никто бы не посмел кинуть камень в этого достойного офицера за то, что он не присутствовал при ходовых испытаниях переделанного пароходофрегата. Погоня за посыльным кораблем союзников точно могла бы это оправдать. Но некая смутная тревога грызла моряка. Сам себе он это объяснил так: 'Я чего-то недодумал'. Но поймать за хвост совершенно незнакомую мысль не удавалось.
К вышеназванным источникам беспокойства прибавились и другие. Оба помощника как раз присутствовали на борту 'Херсонеса'. Между тем на 'Морском драконе' офицеров отчаянно не хватало. За работу наводчиков командир не опасался: он всецело доверял опыту Максимушкина и Патрушева. Но вот ходовые вахты нести было некому.
Некоторую надежду внушала пластинка, врученная драконом. Крылатый объяснил, что потоки огня должны превосходно чувствоваться кристаллом на фоне холодной воды - а в начале апреля воды Черного моря и в самом деле не балуют теплотой. Но пока что никаких следов посыльного корабля обнаружить не удалось.
Ближе к ночи ветер и не подумал стихать, а дождь даже усилился. Видимость упала до нулевой. Семаков все же решился отдохнуть, но перед тем вызвал двоих сигнальщиков, показал, как пользоваться сигнализаторами потоков воды и потоков огня, строго приказал будить себя, как только хотя бы один засветится, распорядился дать отдых всей прислуге гранатометов и отправился в каюту.
Разумеется, выспаться полностью не довелось.
– Ваше благородие, ваше благородие, Мягонький велел доложить: светится тот, что красный.
Поскольку Семаков спал, не раздеваясь, то в рубке он оказался через минуту. Короткий взгляд на часы при свете приборов. До рассвета не так уж и много.
– Вот извольте глянуть, дает свет...
Тускло-красный огонек не позволял ошибиться. Хотя...
– Погоди-ка, братец. На руле! Один румб к северу! А ты, братец, посматривай на синий огонек.
Семаков подумал, что на сравнительно небольшом расстоянии от береговой черты кристалл мог поймать сигнал от костра. Но тогда по мере приближения к берегу сигнал от волн будет меняться.
Сигнализатор-амулет с водным кристаллом был несовершенен. Даже лиценциат, специализирующийся на воде, констатировал бы отсутствие сигнала от волн, разбивающихся о берег. Правда, никто на Маэре не распознал бы сигнал от винта, но почувствовать нечто незнакомое мог не то, что лиценциат - даже бакалавр.
– Есть синий, ваше благородие!
И еще через пятнадцать минут:
– Осмелюсь доложить, этот, что дает синий огонек, он, похоже, движется.