Для ЛР
Шрифт:
Скидываю звонок. Слов нет. Одни эмоции. Бешеные!
В голове не укладывается выходка Макарской. О чем она думала, затевая встречу с мужиком из рекламы и моей дочки? Как можно играть чувствами людей? Ребенка? Маленькой наивной девочки, для которой все люди пока еще хорошие? Что будет с Яной потом, когда псевдопапа исчезнет? А он обязательно исчезнет!
Возвращаюсь в кабинет.
– Кира Олеговна, произошло недоразумение. Мы с Ксенией Валерьевной неправильно поняли друг друга. Я отказываюсь от рекламы, отменяйте
– Но как же… – растеряно хлопает густыми ресницами Кира, – ведь проплачено.
– К сожалению, этот вопрос будете решать с Каретниковой. Можете устроить семейную фотосессию ей лично. А сейчас извините, у меня много работы.
– М-м, я поняла, – с растяжкой ответила Вертинская. Не ожидала она такого исхода встречи. Я, признаться, тоже. До сих пор не могу успокоиться. – Я оставлю вам мою визитку, если передумаете, позвоните.
Это вряд ли.
Кира достает из сумочки карточку, кладет ее на стол.
– Хорошо. Всего доброго, – холодно прощаюсь с Вертинской и выдыхаю свободно, когда за ней закрывается дверь.
Выбрасываю визитку в урну.
Отпиваю остывший чай.
Трындец!
Ксюха звонит и звонит. Не беру трубку. Не могу. Не хочу с ней разговаривать. Мне надо переварить ситуацию.
"Кать, ответь!" – пишет.
Ну уж нет. Не сейчас.
"Я все объясню! Давай поговорим?"
"Нет!" – не выдержав, отвечаю.
"Я приеду"
"НЕТ!"
Оставляю телефон в кабинете и выхожу в зал. Посетителей много – конец рабочего дня. Кто по пути идет, заходит за сладеньким, кто специально приезжает. На парковке места нет – одна машина уезжает, на ее место другая встает, третья ждет. Все к нам.
Витрины стремительно пустеют.
У холодильников ажиотаж, девочки-консультанты без передышки общаются с клиентами, на кассе очередь.
Замечаю девушку лет двадцати пяти. Полненькая, темноволосая. Стоит у витрины, что-то бормочет, не сводя глаз с торта "Дамские пальчики". Подхожу ближе.
– Девушка вам помощь нужна? Подсказать что-нибудь?
– Знай, я люблю тебя таким, какой ты есть… – слышу ее пламенное обращение к тортику.
Поворачивается ко мне, в глазах дикий голод и боль.
– Нет, я уже все.
– Подождите, – останавливаю собравшуюся было уходить девушку. – Идемте со мной.
Подвожу ее к другой витрине, прошу Веру, нашего консультанта, что стоит по ту сторону:
– Вера, подай мне чизкейк, пожалуйста.
Принимаю из ее рук контейнер с треугольной порцией десерта. Вручаю опешившей девушке.
– Держите. Это вам – чизкейк с горьким шоколадом. Не волнуйтесь, – спешу ее успокоить, замечая панику в карих глазах, – он диетический, всего 146 килокалорий. Один в день точно можно. Держите, держите, это подарок.
– Ой, спасибо! – чуть ли не плача девушка принимает десерт дрожащими руками. – У меня диета, я только смотреть
– Точно-точно, – улыбаюсь на ее неверие. – Мы специально вводим линейку диетических десертов.
– Спасибо еще раз! Я обязательно приду еще.
– Приходите, – тепло прощаюсь с еще одной счастливой обладательницей сладкого. – Вера, запиши его на меня, – прошу коллегу.
Иду к кассе.
– Дина, как дела? Зашиваешься? Помощь нужна?
– Успеваю, Катерина Санна. Привычное дело.
В цехе тоже горячая пора – часть коллег на завтра делают заготовки. Крис обливает шоколадом эклеры, чтобы вынести их в зал. Игнат не шутит – некогда. Надо бы помочь, но снова накатывают слова Вертинской и Ксюхи. Из рук все валится, нельзя с таким настроением десерты делать.
– Торт пломбирный спрашивают, есть? – прибегает в цех Вера.
– Щас гляну, – откликается Игнат и торопится к холодильнику. Выносит коробку. – Там еще два, нести?
– Неси, хорошо берут.
Вера с тортом уходит. Здорово, что у кого-то сегодня будет праздничный ужин с нашими вкусняшками.
Уставшие и довольные пустыми полками, расходимся домой. Завтра все с начала.
После работы меня ждет еще один "сюрприз".
Приезжаю в детский сад за Яной. Дети на площадке играют. Моя козочкой скачет с девчонками в догонялки. Видит меня и показывает ладошку с растопыренными пальчиками – просит еще пять минут игры. Разрешаю кивком.
Ко мне подходит Людмила Николаевна, воспитательница нашей группы. Женщине за пятьдесят. Приветливая, справедливая. И с детьми не сюсюкается, и с родителями не лебезит в отличие от второй воспиталки – Марии Яковлевны.
– Добрый вечер, Екатерина Александровна, – голос неожиданно ледяной.
– Добрый вечер, Людмила Николаевна, – улыбаюсь в ответ. Не понимаю, чем заслужила такую интонацию.
С напускной строгостью воспитательница смотрит мне прямо в глаза. Как учительница в школе. Прям неудобно, будто урок не выучила.
– У меня к вам разговор, – так же холодно.
– Да?
– Вы знаете, Яночка чудесная девочка, у нас вообще все детки чудесные…
Чувствую, разговор будет непростой, а с такой прелюдией он уже ничего хорошего не сулит.
– Конкретнее пожалуйста.
– Поведение вашей дочери…
– Что не так с ее поведением? – напрягаюсь. Улыбка пропадает сама собой.
– В последние дни Яна только и говорит о том, что к ней на день рождения придет ее папа.
Яна? Я думала, идею с папой она уже забыла, а оказывается, она взращивается и культивируется, выходит за пределы нашей маленькой семьи. Настроение падает еще ниже, чем после разговора с Вертинской.
– И что?
– Я бы не обращала на это внимание. Знаю, что с Яниным отцом вы разведены и не встречаетесь…