ДМБ: Упал, отжался!
Шрифт:
С брони спрыгнули два закованных в броню здоровяка - один взял Мудрецкого на прицел, второй выхватил протянутые листки и тут же начал дотошно, даже на просвет, изучать каждую печать и подпись. С БТРов слышалось такое знакомое клацанье предохранителей. «Добро пожаловать домой!
– устало подумал Юрий.
– Свои мы, свои, кто еще… Вот и в Шиханах так же встречали».
– Вроде все нормально, - пожал тяжелыми плечами тот автоматчик, что исследовал документы.
– Удостоверение подлинное, бумаги им Елисеев из Каспийска делал, с аэродрома, я его подпись точно знаю, и почерк вроде нужный. А больше сейчас ничего сказать нельзя, разве что его особистам отдать.
– Давайте!
– радостно согласился Мудрецкий.
– Отдайте
– Погоди, погоди, это ты чего?
– Испуганный генерал отступил еще на шаг, и Юрию послышался скрип плавно выжимаемых спусковых крючков. Ну и плевать.
– Ты чего орешь? Кто тут с тобой не разобрался?
– Да все, начиная с дежурного по части! Понимаете, мы были под Саратовом, в Шиханах, на обучении. Рядом с нами стоял взвод старшего лейтенанта Волкова…
Через две минуты горестного повествования стволы автоматов сочувственно опустились. На пятой минуте генерал понимающе кивнул, а на десятой подошел и по-отечески похлопал Мудрецкого по плечу:
– Да-а, сынок, тяжко тебе нынче… Ну, ничего, считай, нашел ты кого надо, все у тебя решено. А то, и в самом деле, я гляжу - едет к Дубинину, а машины армейские, никаких тебе красно-желтых пятен, непорядок какой! И бумаги у тебя, сынок, липовые по нашему времени, да и по месту тоже… Харченко, отнеси документы в джип, пусть оформляют все, что нужно… Вот если бы ты письменный приказ имел на руках, по которому тебя непосредственное начальство сюда отправило, - тогда дело другое. Или хотя бы документы тебе в штабе группировки выправили - а то, посуди сам, какой-то капитан, комендант какого-то аэродрома… Да мало ли кому он пропуск выписать может. Хорошо, сынок, что ты мне с этими бумагами попался, очень хорошо, а то кто другой тебя перехватил бы - и все, ищи ветра в поле. А так - можешь не ехать в Грозный, нечего тебе там делать. С Дубининым я сам обо всем поговорю, как увижу, - он на днях из Москвы возвращается, вот и разберемся.
– Правда?
– Мудрецкий обрадовался, как ребенок приходу дедушки Мороза.
– Можно не ехать? Тогда не подскажете, как нам домой поскорее добраться?
– Можно, можно, будут вопросы - так ты их мне переадресуй, вместе со спрашивающими. Так и говори - а идите вы все к генералу Крутову! Пусть приходят, сынок, я тебя никому не отдам. И насчет поскорее домой попасть я тебе сейчас все растолкую.
– Добрый Дед Мороз открыл свой сказочный мешок и начал доставать подарок, заставляя детское сердечко замереть в радостном предвкушении.
– Вот честное генеральское, быстрее, чем я скажу, ты все равно не доберешься!
– А это как? Куда ехать нужно?
– Юрий восторженно достал карту-двухверстку.
– Покажите, пожалуйста, я прямо сейчас и поеду!
– Вот молодец, вот люблю таких офицеров! Ты смотри, и карту сам раздобыл, а мои все ноют - дай бумажку, дай бумажку, заблудимся!
– Генерал Крутов разве что не погладил Мудрецкого по голове. Удержался, видимо, по генеральской привычке: с лейтенанта нужно было бы кепку снять, а это уже нарушение формы одежды получается.
– Вот посмотри, проедешь чуть дальше и повернешь направо, тут ты угол срежешь и выедешь на дорогу до Аксая. Потом от него все дальше, дальше, на север, потом переезжаешь Терек и от Гребенской поворачиваешь налево…
– Может, направо?
– возбужденно переспросил Юрий.
– А дальше я уже понял - на Кизляр и…
– Не перебивай старших, тем более по званию!
– сурово сдвинул брови генерал.
– Я сказал - налево, значит, налево! Будешь выдергиваться - сейчас поедешь прямо, через Гудермес и дальше. Понял?!
– Так точно, товарищ генерал-лейтенант… - Мудрецкий оробел и съежился.
– От Гребенской налево, а потом куда?
– А потом через Шелковскую и вот сюда!
– Генерал ткнул пальцем в небольшое черное пятнышко. От него шло набранное еле заметным шрифтом странное слово «Хохол-Юрт».
– Вот в это село.
– От него куда, товарищ генерал?
– Мудрецкий пытался рассмотреть какие-нибудь важные дороги, но ни одной не находил. Село прилепилось к краю леса и берегу Терека - все, что можно было о нем пока сказать. Впрочем, возможно, военные тут успели накатать свои удобные колеи, не значащиеся на картах…
– А дальше - никуда! Дальше ты находишь там коменданта и говоришь, что твой взвод прислан ему на усиление. Мною лично прислан, генералом Крутовым.
– Подождите, а как же Россия? Мне же в Шиханы нужно!
– Разум лейтенанта еще отказывался принимать случившееся, но душа уже чувствовала, что вот он, Большой Облом. В сказочном мешке вместо заветной и обещанной игровой приставки «Сони» оказался комплект учебников на следующий учебный год.
– Вот они и подождут, твои Шиханы!
– все еще ласково объяснил коварный генерал-лейтенант.
– Немножко подождут, пока мы тебя отпустим. У нас тут, ты сам должен понимать, обстановочка сейчас нехорошая - референдум, президентум, еще какой-то просратум-холерум, а сил на все не хватает… Вот, значит, приходится мне хватать. Стоять на дороге и хватать всех, кто попадется. И ты заметь, сынок, какая тебе, летехе зеленому, честь оказана: ведь не заместитель мой стоит, не комендач какой-нибудь - я, я сам на большую дорогу вышел! Вот только для того, чтобы тебя, как наш батюшка говорит, наставить на путь истинный! Так что, лейтенант, путь я тебе указал, приказ ты сейчас получишь в письменном виде, на бумажках этих каспийских я свою визу поставлю - и отправляйся, не ты у меня сегодня первый, не ты, даст бог, последний. Мне, знаешь ли, так и сказано было: «Кого из армейских поймаешь - все твои!» Твое счастье, сынок, которого ты не ценишь, в чем заключается? Не знаешь?
– Не знаю… - тупо ответил Мудрецкий, с ужасом глядя на появляющуюся из генеральского «УАЗа» чью-то руку с раскрытой полевой сумкой. Прижатые резинкой к прозрачному планшету, чуть трепетали бумажные листки - и помятые, с подписью капитана Елисеева, и новенькие, которые генерал тут же взял на прицел золотого пера своей роскошной авторучки.
– Так вот я тебе сейчас объясню… - Генерал повернулся к обреченному взводу спиной, начал черкать один автограф за другим: точь-в-точь известный писатель, отмечающийся на книгах поклонников. Не оборачиваясь, продолжил вразумление нового подчиненного: - Во-первых, попал ты в спокойный район. Дубинин бы тебя запихнул… ну не в горы, там с тебя толку совсем не будет… но рядом, тоже приятного мало… Держи первую порцию, сразу не прячь, пусть просохнет.
– Крутов, все так же не оглядываясь, протянул несколько новеньких бланков с печатями. Свежая подпись блестела зелеными чернилами.
– Во-вторых, ты для внутренних войск чужой, не переведенный и не аттестованный… И эту держи… Значит, гоняли бы тебя вдоль и поперек, за себя и за того парня, которому положено все по ихним нормам. А тут ты в родной армии, у того же министра… Ничего, это ты через пару месяцев оценишь…
– Пару… месяцев?
– хрипло прошептал Юрий и ухватился за пыльную броню родной, приехавшей из-под Саратова бээрдэмы.
– А дальше еще сколько?!
– Да ты не бойся, ты здесь даже не на год, - отмахнулся генерал рукой с очередным документом.
– До следующего пополнения… Это, значит, приказ у нас в сентябре ожидается… Ну, до ноября самое большее. На Новый год уже дома будешь. Жена-дети есть?
– Никак нет.
– Почему-то даже такая короткая командировка на войну не радовала. Но все-таки действительно не на год… Хотя какой там год, весной же увольняться! Не кадровый же, двухгодичник! Юрий больше всего поразился тому, что он и сам начал забывать об этом. Действительно, это казалось вечным и неизменным, как режим пожизненно осужденного: отбой-подъем, завтрак-обед-ужин…