Шрифт:
Пролог
Яркие события давних времен настойчиво напоминают о себе в наш высокотехнологичный и стремительный XXI век, вновь и вновь будоража наше сознание. Те события демонстрируют нам бесконечность Вселенной, в котором мы живем, и вызывают живой интерес к людям, которые любили и ненавидели, смеялись и плакали, испытывали радость и печаль задолго до того, как на планете Земля появились мы сами.
Есть что-то магическое в том, как из-под щетки археолога появляется текст, написанный тысячи лет назад неизвестной рукой, или как египетская гробница открывает свои двери перед пытливыми взорами исследователей, даря им возможность почувствовать связь времен. Есть что-то невероятно волнующее в старинном оружии, открывающемся перед нашими
Но существует еще одна разновидность исторического наследия, не менее важная, чем экспонаты музеев или древние летописи. И это, безусловно, фольклор, дающий возможность вдохнуть полной грудью атмосферу давно минувших эпох. На протяжении своей истории человечество создало немало памятников устного народного творчества. Среди них античные мифы, средневековые саги, сказы, былины и легенды. Особое место среди такого наследия занимают народные песни. Они воспевают героев, знаменательные события или просто любовь мужчины и женщины. Украинская нация собрала невероятную сокровищницу таких песен. Иногда веселые и беззаботные, иногда грустные и лирические, народные песни заставляют задуматься над судьбой нашего народа и заглянуть во времена, когда эти песни только сочинялись. Рассмотрим же одну из таких песен, которая своим появлением обязана героизму и самопожертвованию человека, который превратился в своеобразный символ украинского народа. А вместе с тем попытаемся воспроизвести в памяти образ того, кто стал прототипом для создания народной песни – песни про Дмитрия Байду-Вишневецкого.
Был ли Дмитрий Вишневецкий тем самым Байдой?
Наверное, нет в современной Украине человека, по крайней мере взрослого, который не слышал бы о славном казаке Байде, воспетом в народной исторической песне. Таинственная фигура народного героя с более чем четырехсотлетним прошлым заставляет вновь и вновь возвращаться мыслями к тем временам, когда в украинских степях зарождалось казачество.
В Цареграді на риночкуТа п’є Байда мед-горілочку;Ой п’є Байда та не день, не два,Не одну нічку та й не годиночку.Так уж сложилось, что слова этой исторической песни, родившейся в середине XVI века, использовались множество раз в творчестве, имевшем целью осветить жизнь казацкого народа Украины. Впечатление такое, что образ казака Байды – собирательный, он олицетворяет общие черты запорожского смельчака. Не раз он предстает перед нами на полотнах картин или страницах литературных произведений. Еще с детства мы помним слова казака Василия из экранизации гоголевской повести «Пропавшая грамота»:
Ой як стрілив – царя вцілив,А царицю в потилицю,його доньку в головоньку.«Ото ж тобі, царю,За Байдину кару!..»Образ таинственного Байды ассоциируется у нас с буйным степным ветром, загорелыми воинами с чубами-оселедцами на головах, длинными усами, широкими шароварами и кривыми саблями, с Запорожской Сечью и походами на ненавистных татарских работорговцев и охотников на людей. Кем же был этот человек, и был ли он вообще?
Оказывается, легендарный Байда на самом деле существовал. И был он не простым запорожским казаком, а принадлежал к известнейшей украинской шляхте своего времени. И был им Дмитрий Иванович Вишневецкий, князь и потомок знаменитого гедемина. А чтобы не сомневаться
Ученые многократно исследовали образ казака Байды, пытаясь совместить эту загадочную личность с реальным человеком, проживавшим в то время. целый ряд историков пытались рассмотреть эту проблему историографически. Вопрос идентификации легендарного казака Байды рассматривали Н. Костомаров, В. Антонович, М. Драгоманов, М. Грушевский, В. голобуцкий, л. Винар, В. Сергийчук. Интересовались им и А. Скальковский, А. Стороженко. Именно Скальковский впервые предположил, что образ Байды – это поэтическое отражение князя Дмитрия Ивановича Вишневецкого. Однако в работах Скальковского отсутствуют более или менее убедительные аргументы в пользу выдвинутой им теории.
Зато развил эту теорию Н. Костомаров. Историк в работе «Славянская мифология» утверждал, что в «Песне о Байде» вырисовывается образ народного героя XVI века князя Дмитрия Вишневецкого. Кроме того, ученый впервые выяснил причину уважения казацкой черни к этому человеку. Согласно версии Костомарова, несмотря на свое аристократическое происхождение, Вишневецкий «не слишком слушал верховную власть и не очень-то ценил ее милость к себе, самовольно ходил воевать, самовольно шел на службу к московскому государю и самовольно оставил ее». Князь Дмитрий Вишневецкий, по мнению Костомарова, был в большей степени казаком, чем представителем польской шляхты, столь казакам ненавистной.
Работы Антоновича и Драгоманова на эту тему рассматривают великое количество вариантов песен о Байде. Эти песни, считают они, могли воспевать не одного человека, а нескольких. Ученые отмечали, что иногда в «Песне о Байде» герой носит имя Дмитрия, а в другом варианте его называют господином Корецким – шляхтичем Самуилом Корецким, жившим в начале XVI века. Судьба Корецкого была во многом схожа с судьбой Дмитрия Вишневецкого. господин Самуил, как и Вишневецкий, был дважды пленен турками и в конце концов ими замучен. По мнению этих исследователей, изначально имели место два варианта исторических песен – один о Дмитрии Вишневецком, а другой – о Самуиле Корецком. И только позже оба варианта слились в единую думу. К тому же фамилия «Корецкий» в определенной степени схожа с именем Корибут, потому она и попала в песню. Антонович и Драгоманов пытались также выяснить происхождение имени Байда. Они не соглашались с общепризнанной трактовкой («бездельничать», «байдувать») и считали, что подобные характеристики не соответствуют личности деятельного князя Вишневецкого. Кроме того, историки указывали на былинный характер песен о Байде, которые в чем-то перекликаются с русскими былинами о подобном герое.
Занимался этой проблемой и Михаил Грушевский, посвятивший истории песни довольно подробное историческое исследование. Ученый допускал возможность отождествления казака Байды с исторической фигурой Дмитрия Ивановича Вишневецкого. Кроме того, Грушевский, как и Антонович и Драгоманов, пытался выяснить значение слова «байда». Ученым был сделан вывод, что «байда» – «это ленивый, праздный, гулящий человек – гуляка». Наверное, именно поэтому Грушевский утверждал, что князь фамилию «Байда» носить не мог.
Советская историография также пыталась соотнести образ Байды с фигурой князя Дмитрия Вишневецкого. Выразительный представитель этой школы профессор Владимир Голобуцкий, автор многих исследований по истории Украины XV–XVIII веков, считал, что фигура Дмитрия Вишневецкого чрезмерно идеализирована буржуазными историками, несмотря на реальные факты. Ученый проанализировал «Песню о Байде» и был солидарен с Грушевским в том, что байда – это бездельник. По мнению Голобуцкого, освещенные в исторической песне события являются не более чем литературной гиперболой. Так, указывает ученый, в записках французского посла при султанском дворе говорится, что Дмитрий Вишневецкий погиб совсем не такой смертью, которая описана в песне – его банально задушили.