Дмитрий Донской
Шрифт:
Но Михаил Александрович слушал Некомата и Ивана Вельяминова, а потому не замечал, что прошло время, когда меряться силами можно было с одной Москвой, призывая на помощь зятя Ольгерда. Теперь Ольгерд предпочитал не вмешиваться, а если и помогать, то слегка, а вот за Москвой встали остальные русские княжества. Даже Новгород, недавно поддерживавший тверского князя, и Олег Рязанский, всегда стоявший в стороне, и те объявили, что самоуправство Михаила Александровича и его потуги заполучить ярлык на великое княжение надоели.
Потому, когда Дмитрий Иванович кинул клич всем собраться, откликнулись многие. Хотя боялись не Тверского Михаила Александровича, а нападения Мамая из-за самоуправства Васьки Кирдяпы. Натворил бед, а теперь всем расхлебывай…
Но в Волок, куда вдруг позвал московский князь, собрались многие. С полками пришли: Владимир Серпуховской Храбрый и Василий Михайлович Кашинский, Дмитрий и Борис Константиновичи и Семен Дмитриевич Суздальские, Василий и Александр Константиновичи и Андрей Федорович Ростовские, Роман и Василий Васильевичи Ярославские, Федор Михайлович Моложский, Андрей Федорович Стародубский, Федор Романович Белозерский, Роман Михайлович Брянский, Роман Семенович Новосильский, Семен Константинович Оболенский с братом Иоанном Тарусским и даже племянник Святослава Смоленского, Иван Васильевич.
Федор Романович Белозерский, увидев нижегородского князя вместе со средним сыном, усмехнулся:
— А город-то на кого оставил? У тебя Орда-то под боком.
— Василий там.
— Пустил козла в огород! Смотри, Дмитрий Константинович, было бы после куда возвращаться!
— Тьфу на тебя! — в сердцах ругнулся Дмитрий Константинович, у которого у самого кошки скребли на душе от опасения, чтобы Васька снова чего не натворил.
Конечно, Михаил Александрович никак не ожидал такого единства среди князей, над которыми благодаря купленному Некоматом ярлыку стоял великим князем. И очень надеялся на помощь Ольгерда и самого Мамая. Если верить сурожанину, то у Мамая уже нога в стремени была.
Но шли день за днем, в Волоке собралось уже огромное войско, а садиться в седло окончательно темник что-то не собирался, и Ольгерд, хотя и ворчавший на беспокойного Михаила, но никогда не оставлявший его без помощи, тем более против Москвы, тоже медлил. Да и как ему было пройти, если этот щенок умудрился встать на пути, отрезав литовцев от Твери? Вот когда Михаил Александрович понял хитрый замысел Дмитрия, собиравшего войска в Волоке! Он разом отсекал помощь Литвы.
Ничего, есть еще Мамай! — успокаивал себя тверской князь. А еще Новгород, который никогда не покорится Москве.
Михаил Александрович не знал, что Мамая уже уведомили о сборе русских полков, а еще о том, что на южной границе Московского княжества для охраны оставлены полки воеводы Боброка. Класть свои и так не слишком сильные пока войска просто ради помощи князю-неудачнику Мамай не собирался. Для решительного броска на Москву время не пришло, а защищать ярлык тверского князя не хотелось вовсе.
А новгородцы не простили тверичам недавнего разгрома и разграбления Торжка (и к чему было Торжок-то обижать?).
Князь Михаил Александрович остался один против всей остальной Руси. Это он осознал, когда в начале августа объединенные русские полки с легкостью взяли Микулин и двинулись к самой Твери. Как раз в это время князю вдруг сообщили о том, что Некомат сурожанин… исчез!
Михаил Александрович распорядился спешно готовить город к осаде. Вообще-то он был готов, оставалось только поторопиться за городские стены посадским.
Некомат
В Твери вдруг стало беспокойно. Прежде других засуетились купцы, ходившие в Низовские княжества и в Орду. В Орде, правда, все по-прежнему, в Сарае нестроение, потому им не до Руси. А вот в русских княжествах точно к большому походу готовятся.
— Матвей, слышь, а не уйти ли из города от греха подальше? — жена приставала с этим вопросом уже не первый раз. Еще недавно зажиточный тверской купец Матвей Барзин и слушать ее не хотел, отмахивался, как от назойливой мухи. А вот когда поговорил со своим помощником Овдеем, примчавшимся из Москвы, и сам задумался. Овдей твердил тоже:
— Бежать надо, Матвей Андреевич! Москва такую рать собирает, что на сей раз и Ольгерд не поможет.
— Так они где собираются?
Овдей, жадно глотая горячее ушное, видно, был очень голоден, мотал головой:
— Собираются в Волоке…
— Чего же там-то? Значит, на Литву идут! Ежели к нам, так прямо от Москвы и шли бы.
И снова крутил головой Овдей:
— Не, Матвей Андреич, они правильно делают! Так Ольгерд на помощь прийти не сможет. Хитрые воеводы у князя Дмитрия. Да и он сам не промах, хотя и молод пока.
Матвей мрачно смотрел в окно, он перебрался в Тверь из беспокойного Пскова не так давно, только-только осел, торг наладил, а теперь снова перебираться? И куда? В сильную Москву? А ну как Михаил Александрович все же сговорится с Ольгердом и Мамаем и ту самую Москву с землей сровняет? Когда ж на Руси спокойно-то будет, чтоб можно было ездить в далекие холодные северные места, покупать пушнину, а потом возить ее в Царьград или дальше?! А не захочет, так вон фрязям здесь продавать.
Но сейчас думать приходилось не о том, Михаил Александрович твердо решил сделать последнюю попытку стать-таки великим князем. И ради этого пойдет на все! А тверскому купцу Матвею Андреевичу совсем не хотелось терять свои пушные склады из-за несогласия одного князя с другим. И он поспешил отправить свои богатства подальше от Твери. Только куда? Где ныне на Руси спокойное место?
Со стороны Литвы шли невеселые вести, войска, что под Дмитрия Ивановича Московского встали, собирались в Волоке Ламском. Подумал-подумал купец и решил уезжать в Переяславль. Принялись укладываться. Торопились, потому как вести доходили одна другой хуже: супротив тверского князя поднялись, почитай, все русские удельные князья!
На четыре большие расшивы укладывались и прочно обвязывались тюки со скорой, ларцы с каменьями и золотишком, а княгиня все норовила запихнуть побольше своего бабьего, то прялку старую (на ней еще матушка пряла!), то сундуки с рубахами да портами… Матвей Андреевич ругался:
— Лучше денег взять, рухлядь можно и на месте купить! Из Пскова, считай, с одним большим кошелем приехали, да ничего, на ноги встали, так и теперь!
Когда уже все было почти готово, на дворе появился необычный гость. Купец смотрел на него и не мог понять, что в человеке не так. Одет по-русски, рубаха подпоясана, порты как у всех, говорит складно, даже слишком… Гость стал просить взять его хотя бы на первое время с собой, мол, чуть позже отобьется и пойдет сам по себе. А за услугу хорошо заплатит.