Дмитрий Донской
Шрифт:
Тут Семен разозлился: какого это последнего?! Не порадуются проклятые басурманы гибели сынов русских! Э-э-эх!.. И еще одна ордынская голова полетела с плеч. Боковым зрением заметил, что ордынец не из последних, одет ярко и доспехи дорогие. Тем лучше. Эх, добраться бы до Мамайки… Вот радости было бы! Но тот, видать, трус, не то что Дмитрий Иванович, в бой не идет! Семка закрутил головой, пытаясь сообразить, где вообще может быть этот самый Мамайка. И тут увидел своего князя. Дмитрия Ивановича узнал и в таком виде, крепок князь, статен, да и борода черная приметна.
Хорошо, что этого не знают ордынцы. Дмитрий Иванович бился один супротив троих наседавших пеших. Ах ты ж сучье проклятое! — выругался Семен, мысленно решив, что епитимьей за этот бой не обойдешься, и врезал со всей силы одному из нападавших мечом плашмя. Тот повалился под ноги княжьего коня, но второй успел посечь саму лошадь. Пешему против конных!.. Забыв обо всем, Семен соскочил со своей лошади и кинул поводья князю:
— Держи, Дмитрий Иванович!
Вскакивая на лошадь, тот что-то крикнул в ответ, но за другими криками, лязгом и звоном не было слышно что. А Семен стал биться пешим. Ничего, сейчас чью-нибудь лошадь поймает и снова станет конным…
Вот уж чью лошадь ему никак не хотелось получить из-за гибели хозяина, так это после Микулы Вельяминова. Но княжий свояк повалился наземь, заливаясь кровью, и остался лежать, неловко подвернув под себя руку. Семен склонился над ним, увидел мигом остекленевшие глаза и снова едва успел отбить чье-то нападение. На коня-то вскочил, но почувствовал, что сапог наливается кровью, видно, все же посекли. Попытался выглядеть князя, но не мог, даже на собственной лошади не разглядел, такое количество конных и пеших билось не на жизнь, а на смерть вокруг.
Шестеро братьев Бондаревых сражались плечом к плечу, спиной к спине. Рослые, крепкие, косая сажень в плечах, они и мечами владели отменно. Младший, тот самый Ванятка, так любивший в детстве ковырять в носу, тоже вымахал богатырем и с удовольствием крушил ордынские латы, шлемы и головы под ними увесистым шестопером.
— А вот тебе! — Ордынец как подкошенный рухнул на согнутых коленях наземь. — Не нравится, — с удовольствием сказал сам себе Иван и огрел по шелому следующего.
— Ты поосторожней, — басом посоветовал ему старший брат, отбивая генуэзского пехотинца, намерившегося порубить самого Ивана.
— Ага! — согласился тот, круша еще одного врага.
Сотнику-генуэзцу совсем не нравились эти плотно стоящие плечо к плечу шестеро русских. Показал рукой, и с десяток пехотинцев бросились на братьев.
— Ну вот и дело подоспело! — почти обрадовался самый старший. — Ну, держись, ребята! Не посрамим семью Бондаревых!
Не посрамили, раз за разом накатывали на них пехотинцы и оставались лежать под ногами братьев. Уже трудно было даже двигаться среди этой горы трупов, но генуэзцы не оставляли попыток одолеть настырных богатырей. Наконец, старший, которого слушались остальные, заметил, что основная масса русских чуть отступила, и скомандовал:
— Пора и нам отходить, не то останемся посреди ордынцев.
Младший возмутился:
— И пусть! Больше побьем!
— Да здесь и биться нельзя! — усмехнулся еще один, отталкивая ногой мертвого ордынца.
Братья стали пробиваться к своим. Еще очень долго слышались их голоса, подбадривающие друг друга и предупреждающие об опасности.
Мамай злился все сильнее, он видел, что упал великокняжеский стяг, понял, что посекли и самого князя… но почему-то русских это не смутило. Почему ему ничего не говорят о тех, за кем должны были охотиться в первую очередь? Он умел уважать сильного противника и даже знал имена стоявших против него на этом поле. Где родичи князя Владимир Серпуховской, где знаменитый толстый воевода со смешным прозвищем Боброк? Где сам князь Дмитрий, наконец?!
Ни одного приведенного на аркане князя или воеводы! Они что, бьются сами по себе?! На вопрос ближайший нукер объяснил:
— Они не сдаются в плен и не просят пощады. В такой толчее невозможно никого заарканить.
Шайтан с ними, но и продвижения большого нет! Темник поднял голову в небо и ахнул. Солнце начало уже опускаться, а они еще не свернули шеи этим урусам!
— Усилить правое крыло! Надо отрезать им отход к переправе, зажать урусов в мешок и там добить!
Обойти русское войско левым флангом никак не удавалось, там отбивали одну атаку за другой, правда, сами не наступая. Если бы полк Правой руки сделал хоть шаг вперед, он тут же оголил бы фланг Большого полка, которому и без того пришлось трудно. Передовой полк полег почти весь, его остатки вместе с остатками Сторожевого полка спешно отошли к резерву, что за полком Левой руки. Теперь вся тяжесть лежала на Большом полке, но и он редел на глазах.
И тут ордынцы ударили сильнее по полку Левой руки вдоль рощи, где томились в засаде Владимир с Боброком. Засадные оживились: пришла наша пора, но их осадил воевода Боброк:
— Замолчь! Рано!
Князь Дмитрий видел, что справа стоят крепко, но от Большого полка остается все меньше воинов, и полк Левой руки долго не продержится. Хорошо, что вчера договорились поставить позади ярославских полков резервный. Сейчас удар придется на них! И действительно, из-за Красного холма галопом вынеслась свежая конница прямо на полк Левой руки. А там не Ольгердовичи, у которых воины закалены в битвах и латы крепкие. Там много ополченцев, для них привычней плуг, чем меч, коса, чем копье.
Князь едва успел пожалеть о том, что погибнет много, как сам полетел наземь. Под ним убили второго коня. Теперь приходилось биться уже пешим. Оглушенный множеством ударов, не замечающий боли от искореженных лат, безжалостно вдавившихся в тело, он рубил и рубил налево и направо, думая только о том, чтобы не выскочил раньше срока Засадный полк. Заносил меч и уговаривал Владимира с Боброком: продержитесь еще немного, пусть Мамай увязнет всеми силами в битве… Те словно слышали князя — со стороны рощицы не доносилось ни звука.
Хотя если б и доносилось, то никто бы не разобрал среди всего гвалта и грохота. В самом полку людям было невыносимо слышать звуки боя и не вмешиваться. Руки сжимали рукояти мечей, трещали стиснутые зубы… Там гибнут свои же друзья, а они тут стоят, сильные, не уставшие, с оружием в руках и чего-то ждут!
Сидящие на деревьях наблюдатели сообщали нерадостные вести:
— Передовой полк смят…
— Княжий стяг порублен! И князь тоже!
Им возражали:
— Князь одеждой с Михайлой Бренком поменялся! То Бренко погиб. Жив князь!