Дмитрий Донской
Шрифт:
Немного погодя:
— Большой полк почти порублен. Ордынцы всюду.
— Правый полк стоит ни с места!
Эта была первая хорошая весть за все время. Но ее перебила другая, уже плохая:
— Левый полк сминают! Откуда-то новые ордынцы взялись!
— Ага! — обрадовался Боброк. — Мамай свой резерв ввел.
Кто-то из воинов не выдержал, тронул коня, собираясь выехать из дубравы. Его осадил грубый окрик Боброка:
— Назад! Стоять! Стоять, сучьи дети, пока не скажу!!!
Владимир сидел в седле белый как снег, глаза горели, ничего не видел, а слышал только то, что доносилось с поля и от наблюдателей сверху. При каждом их слове вздрагивал. Боброк понял, что сам князь Владимир уже давно бросил бы в бой Запасной полк и положил его, как все остальные.
И еще раз за день пришлось Семену помочь великому князю. На Дмитрия Ивановича наседали сразу несколько человек. Просто сотник Телик заметил, что одного из простых воинов как-то уж слишком стараются защитить все русские, кто оказывается рядом. И тут ордынца осенило: князь не тот, кого посекли у стяга, а вот этот! Он не сидит, как Мамай, на пригорке и не смотрит на бой издали, он бьется как простой воин. Потому и не растерялись остальные, увидев гибель человека в княжеском шеломе.
Несмотря на уважение, которое Телик вдруг почувствовал к этому чужому князю, он понимал, что за голову такого противника будет щедро награжден. А потому, никому ничего не говоря, просто крикнул своим, чтобы помогли справиться с этим неугомонным. Но справиться не удалось, с разных сторон налетели еще двое и отбили того воина у Телика с товарищами. Падая с проломленной головой, он успел подумать, что не ошибся, это и есть главный урус…
Семен, уложив очень уж настырного ордынца, увидел, что князь тоже лежит. Но крови нигде не было, руки-ноги целы… Видно, оглушен сильно. Вон как латы измяты! Сколько же раз по ним мечом попадали, что так изуродовали? Крепко прикладывались к Дмитрию Ивановичу.
Оставлять князя просто лежащим на земле он не мог, не теряя времени, Семен потащил Дмитрия Ивановича прочь к кустам на краю поля, благо хоть было недалеко. По пути уговаривал то ли его, то ли себя:
— Ты потерпи, Дмитрий Иванович, потерпи пока. Вот побьем басурманов и поможем тебе. Ты, главное, не помри раньше времени…
Пристроив князя под поваленной березой, Семен попробовал расстегнуть его латы, но не успел, их в покое не оставили, еще один из ордынцев попытался напасть. Пробормотав: «Да сколько ж вас тут?!», Семен вынужден был снова вступить в бой. Его брань далеко разнеслась по округе, парень материл Мамая, всех его ордынцев и того, кто помешал помочь князю. И вдруг перед глазами у Семена все перевернулось, земля, истоптанная тысячами ног и копыт, почему-то приблизилась, а небо оказалось сбоку… Он только успел пожалеть, что никому не сказал, где Дмитрий Иванович. Чей-то изрубленный щит был последним, что увидел Семен, дальше все скрыла кроваво-красная мгла, а звуки боя превратились в сплошной однообразный гул, который то усиливался, то удалялся… Вот и все… — эта мысль была почему-то очень спокойной и даже светлой.
Мамай мог быть доволен: несмотря на сумасшедшее сопротивление русских, их стали окружать и теснить от Дона к Непрядве. У любого противника есть слабое место, нужно только увидеть его и правильно использовать. Темник увидел — это стык между конными и пешими по его правому флангу. Как только слабое место нащупали, туда перенесли основной удар.
И ничего, что Дмитрий поставил за этим слабым местом резервные силы, их тоже стали теснить. Вообще, ордынцы все больше охватывали русские полки, загоняя к берегу Непрядвы и Нижнего Дубяка.
Мамай радовался, бой переместился так далеко, что даже ему не очень хорошо видно. Казалось, до разгрома остается совсем чуть. И тут… Темник даже встал, впиваясь глазами в бушующее пространство. Что это?! Откуда голоса?!
— Воевода, не пора ли? — Голос Владимира Андреевича даже хрипл от волнения. И то, другие полки уже сколько жизней на поле положили, давно бьются, а они все стоят и стоят!
Боброк прислушался, потом окликнул сидевшего на верхушке дерева наблюдателя:
— Что там?
Тот прокричал вниз:
— Наши отступают, ордынцы прут!
— Повернулись спиной?
— Не-ет! Пока боком…
— Рано! — жестко объявил Боброк, заодно подумав, что сидеть бы парню осторожней, не ровен час слетит с верхушки-то, покалечится зазря.
Все вокруг напряженно ждали. Еще раз скосив глаза на верх дерева, воевода увидел, что оно начинает раскачиваться. Вдруг вспомнились слова давешнего мальчишки. Ветер! Ветер начинает дуть в спину ордынцев, как и обещал малец! Боброк перевел взгляд на солнце, оно почти коснулось верхушек дальних деревьев.
А сверху донеслось:
— Повернули! Спиной поворачиваются!
Воевода медленно и со вкусом вытащил меч из ножен. Остальные разом взметнулись в седла. Но Боброк все равно чего-то ждал. Чего?
Подняв голову на наблюдающего, он строго велел:
— Слезай, не то ветром сдует!
Парень не посмел ослушаться, стал спускаться. Владимир Андреевич с тревогой наблюдал за раскачивающимся все сильнее деревом. Явно крепчал ветер, а потому сидеть на верхушке было опасно, но до того ли сейчас?
А воевода неожиданно скомандовал:
— Кричать как можно громче! Слышали меня?
Воины недоуменно смотрели на бывалого воина: татарам до их крика ли?
Боброк поднялся в стременах и коротко бросил, как мечом отрубил:
— Вперед! Вперед, сучьи дети!
Засадный полк вынесся в спину ордынцам с криками: «Хур-ра-а!..» Показалось или ветер дул сзади, словно подгоняя наступающий русский полк и во много раз усиливая их крик? Владимир Андреевич успел почему-то подумать, что воевода правильно требовал кричать как можно громче! Больше раздумывать времени не было.
Совершенно не ожидавшие появления еще каких-то русских, да с криком, усиленным ветром, ордынцы на миг опешили. Этого вполне хватило, чтобы опомниться русским. Поддержав своими голосами Засадный полк, они бросились на противника с утроенной силой. Над полем снова разнеслось многократное «Ур-р-ра-а!..».
Мамай с ужасом наблюдал, как из дубравы появляется невесть откуда взявшийся новый конный полк и несется на его остолбеневшие от ужаса тумены. Нападение и последующее бегство ордынцев было столь стремительным, что темник даже не успел сообразить, что сделать, чтобы остановить своих воинов. Ордынцев все равно больше, но это уже не было войском, беспорядочно удирающая в панике толпа могла своей волной снести любые выставленные на пути заградительные кордоны.