Дмитрий Донской
Шрифт:
Дорога от Москвы до Твери не долгая, но и не короткая. Эти полторы сотни верст, эти три часа дорожной созерцательности — словно подарок судьбы для вечно спешащего столичного жителя.
Москва неохотно выпускает из своих тяжких объятий. Но мы упрямо проталкиваемся сквозь ее заторы, обгоняем стада огромных фур и, наконец, вливаемся в стремительный косяк автомобильной мелюзги. И вот уже неба впереди стало больше, а сизого чада — меньше. Впереди — дорога. Ну как тут не вспомнить Петра Андреевича Вяземского с его бессмертной поэмой «Коляска»…
«Томясь житьем однообразным, люблю свой страннический дом…»
Немного путевой информации. Тверь почти ровесница Москвы. Она появляется в анналах отечественной истории в середине XII столетия. В 1208 году здесь останавливалась двигавшаяся на Новгород великокняжеская рать (177, 48). Что же касается имени города, то одни выводят его от слова «твердь» (крепость), а другие — от реки Тверцы. Но как бы там ни было, для привыкшего к переливам гласных московского уха это имя, состоящее почти из одних согласных, звучит как-то тревожно и даже враждебно. В нем будто слышится какое-то сердитое фырканье или сдержанное рычание. Не будем слишком увлекаться прикладной фонетикой. Но напомним мнение Флоренского: «Имя — тончайшая плоть, посредством которой объявляется духовная сущность» (332, 26).
Тверь с ее древней враждой к Москве и неразделенной любовью к Владимиру — один из самых необычных русских городов.
Душа любого города — река. Волга не раз спасала Тверь от летаргии и воодушевляла на дерзкие предприятия. Тверской купец Афанасий Никитин — нынешний бренд тверского предпринимательства, — потеряв все свои товары, не стал умолять кредиторов о снисхождении, а отправился вниз по Волге — в неизвестность, куда глаза глядят. Обойдя полсвета, он затосковал по родным местам. Но с этим чувством он немного опоздал. Так и не дойдя до Твери, Афанасий умер в Смоленске, оставив потомкам свои знаменитые записки.
Иван III завоевал Тверь легко и просто, словно сорвал с ветки созревшее яблоко. Он посадил здесь наместником своего старшего сына Ивана — тверича по линии матери. Местная знать, давно утратившая гонор и злость, не удостоилась гонений и всем составом перешла на службу к своему историческому врагу — Москве. Там к концу XV века уже существовало своего рода «тверское землячество», объединявшее перебежчиков из Твери. Из его рядов вышел знаменитый полководец Даниил Дмитриевич Холмский, чей меч принес Ивану III самые славные из его побед.
В XVI столетии Тверь уходит в историческую тень. Нет, жизнь тут, разумеется, течет, как и везде. Волга качает свои корабли, бесчисленные монастыри и церкви возносят к небесам воздушные голоса своих колоколен, люди в поте лица зарабатывают хлеб насущный… Но всё это, увы, как-то однообразно и бесперспективно. История России делается совсем в других местах.
Тем, кто любит воспринимать историю через зримые образы, мы советуем взглянуть на самый старый храм в городе — церковь Белой Троицы. Построенная в 1563–1584 годах на окраине тогдашней Твери, она не слишком изящна по пропорциям, но дышит какой-то подлинной средневековой мощью.
Черным крылом скользнула над Тверью опричнина, оставив могилу задушенного Малютой митрополита Филиппа в Отроче монастыре. Затаился в кушалинской сельской глуши чудом избежавший удавки потешный царь Симеон Бекбулатович… Вот, пожалуй, и вся общерусская составляющая история Твери в XVI столетии.
Смута не обошла Тверь стороной. Безвластие, резня, грабежи… Но минули лихие времена. Настало время благочестивых Романовых. Тихо шелестели над Волгой года и десятилетия. И только Петр Великий грохотом своих пушек разбудил сонную Тверь. В переплетениях новых российских дорог она вдруг оказалась на очень удачном месте: на полпути между старой и новой столицей. Открытая в 1709 году Вышневолоцкая гидротехническая система превратила тихую речку Тверцу (левый приток Волги) в едва ли не главную водную артерию страны. Верховья Тверцы возле Вышнего Волочка связали каналами и шлюзами с верховьями реки Мсты, текущей на север, в озеро Ильмень. По Вышневолоцкой системе из глубины России в державный Петербург пошли бесконечные караваны дощатых барок — этих далеких предшественниц современных «фур».
В эпоху великой Екатерины опустошенный небывалым пожаром старый город возродился уже в ином, «регулярном» обличье. Его выпрямившиеся улицы и переулки напоминают о геометрии Петербурга. Дома приобретают единообразные фасады и выстраиваются строго вдоль красной линии улицы. Исторические эпохи встречаются лицом к лицу. Рядом с огромным Спасо-Преображенским собором времен царя Алексея Михайловича Никитин и Казаков строят роскошный путевой дворец в духе Версаля.
Но вскоре вся эта строительная лихорадка затихает, и Тверь на целый век уходит в свое обычное состояние — сонный покой. Корабли легкокрылыми стаями уплывают из Твери в Рыбинск — столицу новой, Мариинской гидротехнической системы. Воцаряется тихое, размеренное бытие одного из полусотни губернских городов необъятной матушки-России…
Столица нищего Нечерноземья, Тверь всегда была переполнена ищущими заработка крестьянами. С отменой крепостного права цены на их труд упали до смешного. Предприимчивые купцы устраивают в Твери текстильные фабрики, химические заводы, мастерские, элеваторы. Работники толпами ждут найма у ворот предприятий.
Советская эпоха встряхнула Тверь грохотом своих литавр. Первые пятилетки отметились здесь мощным полиграфическим комбинатом, вагоностроительным заводом, заводом искусственной кожи, а также — разрушением едва ли не всех церквей. Старую добрую Тверь словно вывернули наизнанку, переименовав в город Калинин. Поводом послужило то обстоятельство, что «всероссийский староста» родился в деревне Верхняя Троица Тверской губернии. Говорят, добрейший Михаил Иванович не очень-то и хотел такого бессмертия. Однако по обыкновению предпочел не спорить с начальством и держать свое мнение при себе.
Осенью 1941 года немцы ненадолго взяли Тверь, но быстро были выбиты из города. Особых разрушений Тверь в эти дни не испытала.
Послевоенные годы ознаменовались — мы говорим лишь о примечательных чертах архитектурного облика Твери — возведением дюжины помпезных гигантов в стиле сталинского ампира. Особенно замечателен в этом отношении речной вокзал, некогда кипевший пассажирами, а ныне заброшенный и тихо догнивающий на стрелке близ устья Тверцы.
Потом — эпоха пятиэтажек, торжество серых тонов, силикатный кирпич…
Однако за этими разговорами мы уже въехали в Тверскую губернию. Справа то и дело сверкает зеркало Волги. За дамбой широко раскинулся Шошинский плес. Вот и большое село Городня — древний городок Вертязин (201, 177). Во времена удельной Руси он служил «часовым» у переправы через Волгу. Здесь сохранилась красиво стоящая над Волгой Рождественская церковь.
Эта церковь — «единственная сохранившаяся постройка самостоятельной тверской архитектурной школы» (120, 23). Ее нижний ярус («подклет») был построен во второй половине XIV столетия. Эти камни помнят заказчика храма — тверского князя Михаила Александровича. Возможно, в этих стенах летом 1375 года молился и Дмитрий Донской, прося у Всевышнего победы над непокорной Тверью. И где как не здесь вспомнить строителя храма — князя Михаила Александровича Тверского…