Дмитрий Донской
Шрифт:
Такой подбор предводителей свидетельствует о том, что целью похода было не столько прочное завоевание Северской Украины, сколько привлечение на сторону Москвы местной знати и князей. Литовские князья под московским стягом (и русский князь с литовской женой) могли доверительно, «по-родственному» склонить местных князей на сторону Дмитрия Московского, своим примером убедить их в преимуществах московской службы.
Летопись сообщает одну деталь похода, которая свидетельствует об особой роли в этой истории князя Владимира Серпуховского. Поход начался в пятницу 9 декабря 1379 года. В этот день церковь вспоминала Зачатие святой Анны — один из главных праздников Богородичного цикла. Согласно легенде, родители Богородицы Иоаким и Анна прожили вместе 50 лет, но не имели детей.
Известно, что средневековая политика тесно переплеталась с религией. Церковный календарь — месяцеслов — был своего рода «кодом», с помощью которого люди читали таинственные послания небес. День для начала любого значимого дела тщательно выбирался и был полон сокровенного смысла. Обычно этот выбор определялся какими-то личными или семейными обстоятельствами. Летописцы редко вдаются в такие подробности. Историкам остается только строить догадки на сей счет. В данном случае примечательно, что за пять лет до литовского похода его предводитель князь Владимир Андреевич построил в Серпухове, в своем любимом Высоцком монастыре храм в честь Зачатия святой Анны. Для основания монастыря в Серпухов по приглашению князя Владимира Андреевича приходил игумен Сергий Радонежский. «Великий старец» указал место для обители и своими руками заложил камень в основание монастырского храма.
«Тъгда в том месте создана бысть церковь въ имя Пресвятыя Богородица честнаго ея Зачатиа, устави же ся таковыи праздник той церкви праздновати месяца декабря в 9 день, Зачатие святыя Анны, егда зачат святую Богородицю» (43, 107).
Безусловно, посвящение монастырского храма определялось не только какими-то датами биографии серпуховского князя, но тем особым пристрастием Ивана Калиты и его потомков к Богородичному культу, которое засвидетельствовано многими произведениями архитектуры, живописи и художественного ремесла. Успенский собор Московского Кремля часто называли «домом Пресвятой Богородицы». Здесь был незримо воздвигнут ее третий — после Киева и Владимира — престол в Русской земле. Мысль о том, что Москва находится под особым покровительством Богородицы, придавала зачастую неприглядной политической практике потомков Ивана Калиты отблеск возвышенного служения.
И всё же присутствовало здесь и личное начало. Приурочив литовский поход к 9 декабря, престольному празднику своего любимого монастыря, 26-летний серпуховской князь как бы поручал себя и свое воинство молитвам иноков серпуховской обители. И небеса услышали их молитвы…
Искусство читать между строк
«В сказанном подразумевай и умолчанное», — учил Василий Великий. Летописное известие о зимнем походе 1379/80 года удивительным образом умалчивает о главном: судьбе Брянска. Вот как выглядит эта своеобразная победная реляция в Рогожском летописце.
«Они же (московские воеводы. — Н. Б.) сшедъшеся взяша город Трубческы и Стародуб и ины многы страны и волости и села тяжко плениша, и вси наши вои, русстии полци, цели быша, приидоша в домы своя со многыми гостьми (подарками, гостинцами. — Н. Б.). Князь Трубческыи Дмитрии Олгердович не стал на бои, ни поднял рукы противу князя великаго и не биася, но выиде из града съ княгинею своею и з детми и съ бояры своими и приеха на Москву в ряд к князю великому Дмитрею Ивановичю, бив челом и рядися у него. Князь же великии прия его с честию великою и дасть ему град Переяславль и со всеми его пошлинами» (43, 138).
Во всей этой истории, как ее представляет летописец, есть какая-то недосказанность, какой-то скрытый смысл. Почему ни слова не сказано о Брянске, главном городе края? Почему Дмитрий Ольгердович к приходу московских войск оказался не в столичном Брянске, а в захолустном Трубчевске? Почему весь поход прошел для москвичей без сражений и потерь? Как отнеслись к московским полкам городские общины Брянска, Трубчевска и Стародуба?
Судя по всему, Дмитрий Ольгердович был переведен
Дмитрий Московский не хотел затевать большую войну с Ягайло, терять воинов и отвлекать силы от южной границы. Напротив. Он искал прочного мира с литовским великим князем. Поэтому московское войско не имело приказа на осаду Брянска. К тому же зимняя осада — дело весьма хлопотное и почти безнадежное. Трубчевск и, вероятно, Стародуб поладили с москвичами, уплатив выкуп — те самые «гостинцы», которые принесли домой московские воины.
Поход в Брянскую землю имел целью демонстрацию московских сил, пополнение казны, а также привлечение на московскую службу князя Дмитрия Ольгердовича и его двора. Занятый бесконечной войной с Тевтонским орденом, Ягайло не сумел предотвратить набег москвичей на юго-восточные окраины своих владений. Впрочем, главные события были впереди. Литовский князь знал о большом походе Мамая на Москву и выразил готовность объединить силы. Так, во всяком случае, утверждали московские летописцы. Но что стояло за этими обещаниями? Литовско-ордынский союз — если он вообще существовал — был крайне хрупким. Между двумя правителями не было и следа доверия. Слишком разными были и сами союзники, и их политические интересы. К тому же и Мамай, и Ягайло хорошо знали, что совместные действия двух разноплеменных армий часто заканчивались неудачей…
Глава 21
«ДЕЛО МИТЯЯ»
Много замыслов в сердце человека, но состоится только определенное Господом.
Среди впечатляющих своим размахом замыслов великого князя Дмитрия Ивановича Московского следует называть и «дело Митяя» — попытку создания самостоятельной Великорусской митрополии. Речь шла ни много ни мало о ликвидации традиционной зависимости Русской церкви от ее матери-Церкви — Константинопольской патриархии. Такого рода планы вынашивали в свое время сильнейшие из князей домонгольской Руси — Ярослав Мудрый, Изяслав Мстиславич (внук Владимира Мономаха), Андрей Боголюбский. И все они потерпели неудачу.
Дмитрий лелеял не менее значительный проект. Однако его исполнение натолкнулось на препятствия, одолеть которые он не сумел. Но сначала обо всем по порядку…
Человек из народа
Кончина митрополита Алексея 12 февраля 1378 года поставила князя Дмитрия Ивановича перед выбором: принять в Москве ставленника литовских князей киевского митрополита Киприана (и тем сохранить единство митрополии Киевской и всея Руси) или же избрать собором епископов собственного кандидата на Великорусскую митрополию (и тем фактически признать раскол митрополии Киевской и всея Руси на две самостоятельные митрополии). Первая возможность была решительно отвергнута московским князем. Вторая, в свою очередь, ветвилась на две новые возможности: отправить названного московским князем кандидата для хиротонии (поставления) в Константинополь — или совершить хиротонию собором русских епископов. Последнее фактически означало нарушение канонов, требовавших утверждение епископской хиротонии митрополитом, а митрополичьей — патриархом.
Однако московскому князю Дмитрию Ивановичу второй путь казался предпочтительнее. Он еще при жизни митрополита Алексея нашел «во глубине России» смелого человека, способного, рискнув своей судьбой и даже жизнью, стать первым автокефальным митрополитом…
В середине 70-х годов Дмитрий Московский выдвигает в качестве преемника престарелому Алексею своего духовника (исповедника) и печатника (хранителя княжеской печати) Дмитрия, в монашестве — Михаила. С личностью этого незаурядного человека связано много исторических загадок. Первая из них — его происхождение.