Дмитрий Донской
Шрифт:
Узнав о битве на Воже, Мамай «разгневася зело и възъярися злобою».
И далее: «И тое же осени собрав останочную силу свою и совокупив воя многы, поиде ратию в борзе без вести изгоном на Рязаньскую землю. Князь же Олег не приготовился бе и не ста противу их на бои, но выбежали из своея земли, а град свои поверже (бросил. — Н. Б.), и перебежа за Оку. Татарове же пришедши град Переяславль Рязаньскыи взяша и огнем пожгошаи волости и села повоеваша, а люди много посекоша, а иные в полон поведоша и возвратишася во страну свою, много зла сотворивше» (43, 135).
В истории битвы на Воже и последовавших за ней событий много непонятного. Ходил ли сам Мамай на Рязань или от его имени
Бегство Олега, бросившего свою столицу на произвол судьбы, на первый взгляд напоминает бегство Дмитрия Суздальского из Нижнего Новгорода после битвы на Пьяне. Но очевидно, что у Олега имелось гораздо больше оснований к бегству, чем у Дмитрия.
Как бы там ни было, но это был уже третий за краткий промежуток времени (осень 1377-го — осень 1378 года) разгром Рязани. Остается только удивляться, что в княжестве всё еще оставалась какая-то жизнь…
После битвы на Воже война Дмитрия Московского с Мамаем вступила в решающую стадию. У каждой стороны было по одной победе и одному поражению. Предстояло третье, решающее столкновение. И ставкой в этой большой игре была не только жизнь самих правителей, но и судьба возглавляемых ими государств.
В народной памяти исторические события удивительным образом переплавляются в былины, сказки, легенды. И отбор материала для этих превращений, и сами превращения — таинственный и сокровенный процесс. По каким признакам народ отличает в своем прошлом важное от второстепенного? Каким образом историческое превращается в поэтическое — «сие тайна великая есть».
Собиратель русских легенд и преданий И. Сахаров рассказывает, что в его время (середина XIX века) в Рязанской земле, в селениях по берегам рек Вожи и Быстрицы, крестьяне верили в то, что в ночь на 11 августа — день битвы на Воже — по соседнему болоту скачет белый конь, который ищет хозяина. Человек, осмелившийся выйти прогуляться в эту ночь, может услышать свист и песни храброй сотни, якобы перебитой здесь Батыем (288, 48)…
Глава 20
БРЯНСКИЙ ПОХОД
Начало всякого дела — размышление, а прежде всякого действия — совет.
Поражение на Воже заставило Мамая весьма серьезно отнестись к военному потенциалу Москвы. Не желая рисковать в будущем решающем сражении, Мамай по примеру Дмитрия Московского стал создавать коалицию. Из сообщений своих разведчиков Дмитрий знал, что бекляри-бек ищет союза с многочисленными сыновьями умершего весной 1377 года великого князя Литовского Ольгерда. Союз литовцев и татар на первый взгляд выглядел абсурдно. Их разделяла череда взаимных оскорблений и ударов. Многим еще памятна была история о том, как Ольгерд пытался заключить союз с ханом Джанибеком против Москвы (1348 год). Тогда могущественная и единая Орда с презрением отвергла это предложение, выдав литовских послов во главе с братом Ольгерда Кориадом Семену Гордому (45, 96). Позднее Ольгерд отомстил ордынцам, отняв у них обширные территории в Подолье и на Киевщине. Но в политике всё решает потребность момента. Теперь Мамаева Орда предлагала литовцам союз против Дмитрия Московского. И наследник Ольгерда великий князь Литовский Ягайло колебался, тщательно взвешивая плюсы и минусы такого альянса…
Литовский узел
Политическая ситуация в Литве в эти годы была весьма сложной и напряженной. Вот как характеризует ее современный литовский историк:
«По смерти Ольгерда великим князем Литовским стал его старший сын
Размышляя над ходом войны с Ордой, Дмитрий Московский допускал и возможность союза Ягайло с Мамаем, направленного против Москвы. На этом пути литовского князя мог остановить мятеж или заговор его династических соперников — православных князей Ольгердовичей. Учитывая это, Дмитрий Московский радушно принимал в своих владениях литовских князей-изгоев. Они представляли для него большую ценность не только как значительная военная сила, но и как возможные предводители восстания против Ягайло в Литве. В середине 1378 года через Псков и Новгород перебрался в Москву князь Андрей Ольгердович Полоцкий. Не знаем, отчего ему не сиделось в древнем и богатом Полоцке. Но точно известно, что это был доблестный витязь. Он участвовал в битве с татарами на реке Воже. И это было только начало его подвигов на московской службе.
Ко времени приезда Андрея Ольгердовича в Москве уже жил его дальний родственник — воевода Дмитрий Боброк Волынский.
Одной из причин для этих частных переездов была неспособность правителей Литвы удерживать под реальным контролем свои быстро расширявшиеся пространства. Федерация потомков Гедимина напрягала все силы для отпора Тевтонскому ордену, за спиной которого стояло всё ищущее славы и подвигов в войне с язычниками европейское рыцарство. Литве нужны были новые и новые полки, которые создавались главным образом путем набора воинов в завоеванных русских землях. Таким образом, наступление на русские земли становилось неизбежным. Но этот путь таил в себе новые опасности…
«Политика широкой экспансии, принесшая первоначально значительные успехи, одновременно вела к увеличению числа противников Великого княжества Литовского, которое оказывалось вынужденным вести войну сразу на нескольких фронтах. Так, успешное утверждение сына Гедимина Любарта на Волыни привело к длительному конфликту литовских князей с таким сильным правителем, как захвативший Галицкую землю польский король Казимир, опиравшийся на поддержку Венгерского королевства» (333, 30). Равным образом и наступление литовцев на восток создавало им новых врагов — татарских ханов и московских князей.
Северская земля и «верховские княжества» в верхнем течении Оки уже в начале XIV столетия стали полем столкновения литовской и московской экспансии. Пестрая ткань властных отношений в регионе создавалась переплетением трех основных династических нитей. Издавна правившие в Черниговской земле (в ее широком, историческом понимании) потомки Олега «Гориславича» — так именует Олега Святославича Черниговского автор «Слова о полку Игореве» — сохраняли за собой некоторые уделы и претендовали на Брянск, который благодаря своему выгодному географическому положению к концу XIII столетия превратился в главный город Черниговской земли. Одновременно на брянский стол претендовали и смоленские князья, имевшие на это определенные династические права. Каждый из претендентов искал поддержки могущественных сил — Москвы, Литвы или Орды. Полагают, что Иван Калита и его сын Семен в борьбе за Брянск делали ставку на «представителей младшей ветви смоленских князей, владевших уделами на востоке Смоленской земли (вяземско-дорогобужским и ржевским)» (127, 88).