Днем и ночью хорошая погода (сборник)
Шрифт:
Зельда (закрывая книгу и с усилием поворачиваясь обратно к туалетному столику): Я ведь не читала, а только рассматривала картинки. Я открыла для себя Карпаччо в Брабане.
Дорис: Зельда, сегодня речь не о Карпаччо, а главное — не о Брабане. (Решительно.)Послушай, Зельда, сегодня мы веселимся. Давай не будем больше говорить о Брабане, никогда не будем. И прежде всего — сегодня, ладно? (Пауза.)Я хочу тебе сказать, Зельда, что уверена, ты прекрасно можешь «забыть» все это! Надо только немножко постараться, да?
Пауза.
Зельда (медленно): Ты права, давай все забудем. Я скоро. Подожди меня, Дорис. Секундочку. Сейчас произойдет чудо… Нет! Только не смотри на меня… Ты увидишь, как немного румян и туши для ресниц меньше чем за минуту превратят увядшую от тоски женщину в цветущую… Нет-нет, отвернись, а то ты ослепнешь.
Дорис (немного раздраженно, но тем не менее отворачиваясь к зрительному залу): Ты все ребячишься. Я тысячу раз видела, как ты красишься… Ты сама научила меня разным штучкам. Помнишь, когда мне тоже захотелось стать женщиной-вамп… Ха-ха-ха! (Смеется.)
Зельда, сидя спиной к залу, быстрыми, ловкими движениями снимает макияж. Потом берет щетку для волос и яростно расчесывает волосы в обратном направлении, при этом продолжая говорить спокойным голосом.
Зельда: Да, правда, я научила тебя многим штучкам. Кстати, тебе стоило бы продолжать в стиле вамп. У тебя отлично получилось бы, что ни говори.
Дорис: С такой конкуренткой, как ты?.. Нет уж… Ха-ха! Так мне можно уже повернуться?
Зельда (смеясь низким смехом): Секунду… Знаешь, последнее время у меня было много времени, чтобы усовершенствовать свою технику. Три года — это более чем достаточно, чтобы исчерпать все радости макияжа…
Дорис (поворачиваясь к Зельде, которая все еще сидит к ней спиной, и грозя ей пальцем): Зельда, веди себя хорошо… (Жалобным голосом.)Только не сегодня. На сегодня мы обо всем забыли.
Она смотрит на Зельду, которая все еще не оборачивается, но теперь уже стоит перед туалетным столиком во весь рост со щеткой в руках; стоящие дыбом волосы выглядят странно даже издали.
Зельда (мечтательно): Обо всем забыли, забыли о сумасшествии… Почему бы и нет?
Зельда резко оборачивается. Дорис ахает. У Зельды лицо настоящей сумасшедшей: бледное, с темными тенями вокруг глаз, красные губы перекошены, волосы прядями свисают на лоб, блуждающий взгляд. На нее страшно смотреть. Дорис оседает на диван.
Дорис (умоляющим тоном): Нет… Нет… Не надо… Зельда, не надо, не играй этим… Ужас какой… Кошмар…
Дорис старается не смотреть на Зельду, которая стоит у двери все с тем же безумным видом. Она делает шаг в сторону Дорис, та не двигается с места, только отрицательно мотает головой.
Зельда (спокойным голосом): Ты меня не боишься? Но почему же, Дорис? Я так отлично загримировалась. Себя я, конечно, в таком виде ни разу не наблюдала, а вот других — сколько угодно. Страх, бешенство, ужас именно так и накладываются
Пауза. Дорис по-прежнему прячет лицо в ладонях.
Дорис, на этот раз ты меня разочаровала. Если бы ты с воплями бросилась от меня в гостиную, я, может быть, побежала бы за тобой, чтобы чуточку оживить вечеринку и развлечь наших чудесных гостей. Но, думаю, это позабавило бы только официантов. (Поднимает голову Дорис, которая сидит, откинувшись на спинку дивана и не открывая глаз, и ласково берет ее за руку.)Согласна, шутка мерзкая. Но не более мерзкая, чем твой прелестный оптимизм, твой дивный совет. (Передразнивая ее.)«Я уверена, что ты прекрасно можешь “забыть” все это! Надо только немножко постараться, да?»
Дорис (убитым голосом): Согласна: такой энтузиазм был неуместен. Но не настолько, чтобы ты превратилась в это. (По-прежнему не открывает глаз.)
Зельда (глухо): Послушай, Дорис. Ты же сама отвезла меня туда в разгар приступа, ты видела, как я превратилась в это, разве нет? И до того тоже, кажется, и не один раз? Этот животный страх, это закатившееся сознание, эта постыдная злоба и есть лицо безумия, Дорис. Я тоже видела его у других и знаю, что забыть его невозможно. И ты это знаешь. Мне хотелось вырвать тебя из этого упрямого, сладенького оптимизма. Вернуть к действительности, к правде. Вот и все, Дорис.
Дорис стоит, не отрывая глаз от пола.
Дорис (упрямо, тихо, устало): Зельда, такого лица — лица, которое только что было у тебя, — я никогда не видела; его никогда не было, его не было в действительности. Во всяком случае, для меня — никогда. (Выходит, пошатываясь.)
Зельда идет к окну, прикрывает его наполовину, по пути ставит на проигрыватель пластинку. Это венгерская мелодия. Она слушает, улыбаясь, потом танцует несколько па вальса, что при ее макияже выглядит довольно устрашающе. Она замечает свое отражение в зеркале справа, останавливается, подходит ближе и внимательно рассматривает эту чужую ей женщину. Можно подумать, что после ухода Дорис она спрашивает себя, была она когда-то такой или нет. Завороженная и напуганная собственным отражением, она танцует, глядя на себя в зеркало. Пластинка останавливается, и Зельда, вернувшись к туалетному столику, принимается снимать макияж. Снаружи слышны голоса, они приближаются, и появляется Этьен. На нем смокинг, он очень элегантен. Вслед за ним входит неизвестный мужчина в сером, плохо сшитом костюме. Он молод и довольно хорош собой. У него располагающая внешность, открытое выражение лица, но рядом с Этьеном он смотрится инородным телом.
Этьен (входя первым): Зельда, тут один господин утверждает, что вы знакомы.
Зельда: Подожди, я совершенно не накрашена. (Оборачивает к ним лицо, действительно совершенно лишенное макияжа. Увидев Поля, встает и смеется от счастья.)Боже мой, Поль, что ты тут делаешь?
Поль смотрит на нее и тоже смеется. Оба выглядят совершенно счастливыми, как если бы у них была какая-то общая шутка. Этьен, о котором явно позабыли, нервничает.