Днем с огнем
Шрифт:
— Сколько будет: тридцать пять умножить на семнадцать, плюс одиннадцать на девять, плюс восемь на четырнадцать, плюс пять на пять? — игнорируя намечающуюся истерику, спросил я.
Зависла красна девица, как и бесчисленное количество раз до этого на хоть сколько-нибудь сложной выплате.
— Восемьсот тридцать один, — я озвучил, не дождавшись "отвисания". — И я такие примеры считал за секунды еще до тейбл-теста. Георгин, по отзывам, считает ненамного дольше, хоть и криворук фантастически. Он тоже издевается или все же проблема в тебе?
Георгин — это третий из приписанных к нашей смене
Овца молча глотала слезы.
— Меняемся, — я встал с кожаного табурета, махнул рукой подошедшему Димке. — Побудь за инспектора? Чтобы наша ВИП-клиентка не подумала, что дилер ее дурит.
То он, то Жан время от времени спускались, чтобы узнать, как наши дела. Дела были скорбные, успехи крайне скромные.
— Пятнадцать минут, — кивнул пит-босс, правда вместо места инспектора встал за стол. — Черный цвет по двадцать пять мой.
И понеслось: Овца и наш непосредственный начальник засыпали поле горами фишек, я крутил, поправлял ставки, оплачивал, сам чиповал во время спина. Димка требовал заковыристые выплаты через разный кэш, кроме загрузки поля развлекался с устными ставками. Я отвел душу: люблю этот стол, в нем есть драйв, есть место для разминки серого вещества, есть ощущение, что ты держишь за самое-самое (за кошелек) всех, кто по ту сторону стола.
— Я так никогда не научусь, — с болью в голосе признала Оленька, когда прошли озвученные Димой пятнадцать минут, и еще пятнадцать, и еще…
В казино нет часов, кроме как у пит-боссов и в помещениях для персонала, так что о том, что мы малость увлеклись, поведал нам хмурый Жан, забежав за потерявшимся напарником.
— Учи таблицу, чтобы от зубов отскакивала, карточки зубри, считай сама воображаемые выплаты, — если Оля ждала жалости, то не на тех напала, Жан жалостливым не был, несмотря на все его добродушие. — Расти над собой, превозмогай. За полгода, если не ныть, а тренироваться, научишься. Мила тоже не умела считать, но поставила себе цель научиться — и научилась.
— А Мила — это?.. — робко и слегка пристыженно спросила стажерка.
— Жена.
— Она тоже в казино? В нашем? В другой смене? — засыпала вопросами пит-босса Оленька.
Я незнамо в какой раз за ночь прикрыл лицо ладонью: только что были драма и слезы, и уже расспросы о супруге. Женское любопытство — величина неизмеримая, видимо.
— Раньше работала, — проверив и закрыв флот, ответил Жан. — Ушла, как забеременела. Речь, вообще-то, не о ней.
Я, кстати, не знал, что жена его была дилером.
— Я буду! — вспыхнули стажерские щеки. — Учить и тренироваться. Тут сложно все очень, но… увлекает.
В первый раз с начала наших совместных мучений Оленька взглянула на меня без страха и даже без ненависти. А я впервые подумал, что из нее все же может выйти дельный работник нелегкого, но крайне увлекательного игорного бизнеса.
Когда после традиционного зачина на Малой Садовой кто-то предложил поехать в бильярдную, я, право, не удивился даже. Полученная накануне денежка требовала "продолжения банкета", а бильярд в столь ранний час уже работал — это было одно из разведанных нами мест. Столы свободные по утру там практически всегда имелись. Еще там ценники на алкоголь вполне демократичные.
Свободных столов нашлось целых четыре: три американки и один русский. За последним обосновались Шпала с Джо, договорившись через партию меняться с пит-боссами. Мы с Иванидзе отвоевали одну из американок, опять же, через раз с девчонками, за другую встали Шипко и Коломийцев (я про этих парней еще не рассказывал, не приходилось к слову), с очередью из Окунева и Левентиса. Последний стол пожертвовали в пользу угнетаемых стажеров, потому как он был сильно в стороне от других.
Я свою партию слил относительно быстро: Рустам на уровень сильнее меня в бильярде, да и всех присутствующих. Он даже в каких-то специфических соревнованиях участие принимает время от времени. Как закончили, я пошел к приятелям, у тех наметилось серьезное противостояние. Мешать не стал, отчалил к бару. Там сидела Бартош с бокалом в одной руке и книжкой в другой.
— Что пьешь? — полюбопытствовал: содержимое пузатого бокала было разноцветное, украшено шпажкой с вишенкой, ананасом и чем-то оранжевым.
Мне казалось, в местном баре напитки простые и понятные: горькая, пиво, коньяк…
Таша подернула плечами.
— Вкусное, — и протянула мне бокал, намекая на вторую трубочку; не жадная девочка.
— Андрей, — позвал меня сзади знакомый до зубовного скрежета уже голос. — Научишь меня играть?
— Думаю, с меня достаточно на сегодня уроков и игр, — обернувшись, ответил я. Не в форменной одежде Оленька выглядела еще симпатичнее: вырез на блузке, разрез на юбке, вроде как на грани пошлого, но еще не за ней, все нужные выпуклости и упругости подчеркнуты.
— Обратись к Алле, — посоветовал я в ответ на невысказанный упрек, на отказ Оля явно не рассчитывала. — Она хорошо учит таким вещам.
"Таким разным вещам", — додумал я мысль, подозвал бармена, попросил себе такой же, как у Бартош, коктейль. И полностью проигнорировал недовольное сопение за спиной.
Но мне было без разницы, что и по какой причине ей от меня понадобилось, общество Овцы меня достаточно утомило в стенах казино, чтобы и свободное от работы время на нее тратить.
Питье оказалось приторно-сладким, и было передано Таше, я же себе заказал текилы. Порой стоит выпить лишку, или сделать что-то себе несвойственное. В философии Лошади есть здравое зерно.
Либо ты сбрасываешь пар, либо пар сбрасывает тебя: с тонкой натянутой лески под названием "душевное равновесие", с ума, с моста.
И я только хмыкнул, когда, засобиравшись с парнями домой (Джо вызвонила его девушка), заметил Кононову, со спины приобнимающую Оленьку. В процессе уроков бильярда, разумеется.
Я уже говорил, что под окнами моего дома раскинулся парк. Ну как, парк: зимою и летом, если дожди не зарядят безостановочно, он парк, весной он — болотце, осенью — гряземеска. Но то по земле, а с балкона седьмого этажа вид круглый год весьма приятен. Беда, конечно, что даже к дню нынешнему в парке ни черта не сделано в плане водоотведения, зато постоянно пытаются куски зеленой зоны перевести под застройку. Деревья в парке рассажены своеобразно, где густо, где пусто, но все равно — нравится он мне.