Дневник артиллерийского офицера
Шрифт:
– Надеюсь, Алексей Юльевич, что ты поймёшь, о чём здесь я толковал и сделаешь правильные выводы. А сейчас дай команду, чтобы ВУНА (Взвод Управления Начальника Артиллерии) построилась
…Я подошёл к небольшому строю взвода управления и медленно прошёлся вдоль него, вглядываясь в лица солдат, после чего остановился напротив командира отделения разведки.
– Шароборин, ты командир отделения разведки, вот тебе и вопрос. Что из себя представляет данная местность и оборона нашего полка? – Сашка захлопал глазами, повернул голову налево, посмотрел на Евдокимова, затем посмотрел на Ахмерова, который стоял справа, и недоумённо пожал плечами.
– Шароборин ты же, как разведчик постоянно трёшься около меня во время боевой работы и информацией обладать должен большей, чем другой солдат взвода и мыслить должен как разведчик, более шире, чем связист, к примеру, а ты спишь, – теперь уже обратился ко всему взводу, – товарищи солдаты, послушайте, что скажет вам начальник артиллерии. Оборона нашего полка растянута более чем на двенадцать километров и сплошной линии
– Не слышу, – взревел я.
– Так точно, всё понятно товарищ подполковник, – проорал строй и замер.
– Вот так, товарищи солдаты, – удовлетворённо сказал я и ещё в течение десяти минут инструктировал их как действовать в тех или иных обстоятельствах, а потом распустил строй. Через десять минут я удобно сидел в кресле с кружкой крепкого чая в руке и с любопытством наблюдал, как мой взвод, вздрюченный пятнадцать минут назад, отбил в сторону от беспризорного стада корову и пытался убить несчастное животное. По ней уже сделали несколько выстрелов и корова хотя и вся в крови, но продолжала упорно двигаться за стадом. А стадо, недоумённо и испуганно мыча, уходило всё дальше и дальше. Наконец силы у коровы иссякли и она упала сначала на передние ноги, а потом медленно завалилась на бок. Ещё несколько выстрелов в голову и всё было кончено. Теперь бойцы с ножами в руках растерянно ходили кругами вокруг неё, не зная с чего начать. Первым решился водитель салона Степан Вершинин, присел на корточки и стал пытаться ножом разделать животное. А через несколько минут около коровы появились с ножами солдаты с мотострелкового взвода, которые обороняли КНП, и, отодвинув моих бойцов в сторону, умело и сноровисто начали разделывать тушу.
– Коротких! Иди туда, а то мяса нам достанется самое хреновое, – послал я взводного. Лейтенант спустился вниз и неуверенно стал топтаться вокруг пехотных солдат. Не знаю, что он там говорил, но как я с неудовольствием отметил – ещё несколько минут и мы вообще останемся без мяса. Наглая пехота, которая уже сняла с коровы шкуру, на взводного и его слова даже не обращала внимание. Я поднялся и спустился вниз, раздвинув солдат. Пехотинцы, делая вид, что не замечают меня, ловко и споро продолжали орудовать ножами.
– Значит так, как разделаете тушу, вот эти задние ноги отдадите моим солдатам. Ясно? – Солдаты, делая вид, что ничего не слышат, продолжали молча работать.
– Солдат, ты, что? – Я пнул ногой под зад ближайшего бойца, – Ничего не понял? Хотя бы подыми рожу, когда с тобой подполковник разговаривает, – солдат прекратил работать и нехотя поднялся.
– Я ещё раз повторяю. Для долбоёбов. Когда разделаете тушу, отдадите моим солдатам обе задние ноги. Понятно? А то я всё заберу себе.
Солдат нехотя согласно мотнул головой и принялся дальше разделывать бедное животное. Я же отвёл в сторону Коротких и отругал его за неуверенное поведение в общение с солдатами. Вообще, частенько замечаю, что Коротких действует без инициативы, предпочитая больше поспать. Никак не может понять, что это его солдаты, о которых он должен денно и нощно заботится.
Вскоре прибыл командир полка, и через час мы были в лагере. Уже вечером полковник вызвал к себе и, сообщив мне, что завтра мы проедем с ним в третий батальон, отпустил меня. В салоне уже собрались мои офицеры, вскипятили чай и за чаем Кравченко и Чистяков стали жаловаться на разведчиков. Давно заметно, что разведчики свысока стали поглядывать на всех, в том числе и на моих артиллеристов.
– Борис Геннадьевич, – недовольно гудел Сашка, – нас там ни во что не ставят. Садятся кушать, нас не приглашают, мы кушаем как прокажённые – отдельно. Начинаем стрелять, начинают издеваться над нами. Конечно, пока мы работаем не на том уровне, но всё-таки бьём духом. Только начинаем стрелять, садятся рядом и начинают подкалывать – Сейчас будем кино смотреть про артиллерию. Обидно. Сами стрелять не могут, а подкалывают.
Я тоже постепенно заводился, злился, но успокаивал своих подчинённых – ничего ребята, ничего, когда-нибудь они поймут, что без артиллерии – никуда. Посидели ещё немного, и я лёг спать, мне в два часа ночи заступать дежурить.
* * *
Утром, после завтрака построил солдат и своих офицеров перед салоном. Мне совсем не нравится, как мы расположились: стоим на голом месте, ни какого уюта. ПРП, ЗИЛ, солдатский прицеп всё в куче. Предложил своим подчинённым подумать, пока отсутствую, как окультурить наше расположение. Через час выехали, но выехали с опозданием. Очень долго собирались разведчики, и я не без злорадства наблюдал за их сборами. Командир перематерил командира развед. роты, тот бойцов, а те суматошно засуетились и мы наконец-то поехали. Миновали КНП, где мы простояли четверо суток. Двинули по верхней дороге над Комарово. Ещё полтора километра и выехали к стеле. Осмотрели окопы боевиков. В бинокль внимательно оглядел северную часть Горагорска – и не обнаружил никакого движения ни у цистерн, ни в видимой части города. Сели на технику, пересекли асфальтную дорогу и по крутому спуску, набирая скорость, начали спускаться в узкую долину между холмами. Промелькнули слева несколько домов, живописно окружённые садом и исчезли в клубах пыли. Через пару километров пересекли просёлочную дорогу и начали подыматься вверх по холму. Справа в километре показалась чеченская деревня, в которой вполне могли находится боевики и обстрелять нас. А мы двигались по открытому пространству, даже трава была местами выжжена от разрывов снарядов. Поднялись на хребет то ли гор, то ли высоких холмов, высота которых колебалась от четырёхсот до пятисот метров, миновали несколько взводных опорных пунктов и выехали к командному пункту третьего батальона. Целью нашей поездки было найти место для расположения командного и тылового пунктов полка, но пока ничего подходящего не увидели.
На большой, достаточно ровной вершине холма расположились лагерем взвода связи и материального обеспечения батальона, миномётная батарея, взводный опорный пункт, а также танки, приданные третьему батальону. Наша колонна из нескольких машин остановилась. Командир слез с КШМки и зашёл в землянку командира батальона, а я пошёл проверить расположение миномётной батарее и её огневые позиции. Вместо Беляева меня встретил старший офицер батарее, который и провёл по окопам. Позиция была оборудована правильно и грамотно. Ящики с минами находились в укрытии. Над палаткой командира батареи развевался флаг, на котором весьма искусно был нарисован «Весёлый Роджер». Заглянуть в палатку офицеров и солдат я не успел, все начали садится на технику, чтобы ехать дальше. Только сел на своё место, как колонна двинулась дальше. Через полтора километра по крутому подъёму поднялись на вершину горы Орлиная размером 50 на 50 метров. Действительно, на вершине был грамотно оборудован опорный пункт боевиков с разветвлённой сетью окопов. С удовольствием, уже своими глазами увидел воронки от наших снарядов, которые равномерно поразили весь опорный пункт. Были здесь и воронки поменьше от неуправляемых снарядов, запущенных с вертолётов. И, несмотря на то, что прошло несколько дней, всё ещё были видны следы крови в окопах, много окровавленных обрывков обмундирования и бинтов. В одном месте даже увидел след волочения по траве раненого боевика. На протяжение пяти метров, как его тащили, трава была обильно забрызгана кровью. Я был доволен. Без полной подготовки, без пристрелки, первым же огневым налётом поразил опорный пункт боевиков, лишь только несколько снарядов оторвались от цели. Вообще, все хвалят артиллеристов второго дивизиона за точность стрельбы, но и все отмечают, что наводят они тоже долго. Помимо окопов боевиков, разведчики, которые здесь располагались и мотострелки вырыли ещё окопы, обращённые в южную сторону. С той стороны, примерно в полутора километрах на равнине виднелись два достаточно крутых холма. Левый из них назывался из-за своей формы – гора «Верблюд». Ещё дальше в двух километрах виднелась чеченская деревня. Слева и чуть ближе горы Верблюд просматривались остовы двух легковых автомобилей боевиков. Когда наши захватили Орлиную, то танкисты расстреляли эти машины, пытавшиеся уйти.
Перешёл на другую сторону вершины и осмотрел местность оттуда. С этой стороны вершина обрывалась вниз очень круто, и склон тянулся метров на 600, а дальше унылая местность – невысокие холмы и холмы, голые холмы, причём глазу не за что зацепится. Правда, кое-где внизу виднелись разрушенные загоны и фермы под скот, где-то стояли одиночные деревья. А в двух местах сильно и дымно горели нефтяные скважины.
– Борис Геннадьевич, иди сюда, – позвал меня командир полка. Я подошел к группе офицеров, обступивших командира, – Борис Геннадьевич, тут разведчики рассказывают, что каждую ночь к горе Верблюд выдвигаются боевики и наблюдают через ночники за нашими позициями. Приезжают они каждый раз примерно в 22:00. Вот разведчики и предлагают. Незаметно выдвинуться, как только стемнеет к горе Верблюд, сделать засаду и уничтожить их, а ты поддержишь действия разведки огнём. Вроде бы, всё нормально, но много у меня сомнений по поводу этой засады. Ты обсуди пока свои артиллерийские вопросы с разведчиками, а потом я ещё подумаю и решу что делать.
Мы с Юркой Шадура и Сашкой Ефименко отошли в сторону. Обсудили детали засады и вопросы артиллерийского обеспечения. Решили так. По команде – «Восход» я делаю огневой налёт по перекрёстку дорог, где всегда боевики оставляют машины, прежде чем идти в нашу сторону. Но это после того, как боевики попадут в засаду. Кто уцелеет, ринутся к машинам, вот тут я их и накрою огневым налётом в 48 снарядов. Доложили своё решение полковнику Никитину. Он слушал и хмурился: видно было, что ему всё это не нравится и есть повод для сомнений. Мы ещё некоторое время побыли на вершине, попутно решив ряд вопросов. В том числе командир принял окончательное решение командный и тыловой пункты полка оставить на прежнем месте. Все замёрзли. На вершине очень сильно дул ветер и было холодно, а уезжая с горы, я искренне посочувствовал пехоте и разведчикам, которые оставались здесь. Спустились вниз, не останавливаясь проскочили место расположения третьего батальона. Сам комбат проводил нас до крайнего опорного пункта и остался, а мы через час вернулись в лагерь.