Дневник Берта
Шрифт:
Мы долго репетировали фокус с апельсином. Потом мы проголодались и съели апельсин.
Оке себя называл Непобедимый Доктор Смит. Я получил имя Юханссон.
— И вообще, это мой саквояж фокусника, — заявил Оке.
Оке прикрепил резинку английской булавкой с изнанки рукава рубашки. Потом он приклеил скотчем стокроновую купюру на другом конце резинки. Он показал зрителям (мамаше с папашей) сотню, а резинка была не видна.
— Дамы и господа. Стокроновая купюра сейчас исчезнет.
И она исчезла. Но
Папа смеялся… пока не сообразил, что это была его сотня.
Непобедимый Доктор Смит во всём обвинил Юханссона.
— Вычтем у Юханссона из зарплаты, — распорядился он.
Потом Оке жонглировал тремя яблоками. Одно из них превратилось в яблочное пюре.
Зрители аплодировали.
Папа хотел показать фокус с картами.
Тогда представление закончилось.
В пятницу через две недели я получу мои отвратительные очки. Все знают, что я в этом не виноват. Это гробовая бацилла, заразившая меня близорукостью.
Оке отказывался прийти ко мне на прошлой неделе. Он не хотел тоже заразиться и превратиться в очковую змею.
Но Оке умён. Он изобрёл лекарство против гробовой бациллы. Если принимать лекарство, близорукость тебе не грозит. И Оке принимал. Я поинтересовался, что входит в состав лекарства.
— Это тайна, — ответил Оке. — Учёный не раскрывает секретов.
Осторожно! Гробовая бацилла не поймана. Она скребётся по ночам в темноте.
— Не мог бы Непобедимый Доктор Смит заколдовать гробовую бациллу, чтобы она исчезла? — спросил я Оке перед сном.
Оке обещал подумать и попробовать на следующий день.
Потом у нас была встреча в дискуссионном клубе.
— Подходящий случай поднять тему девчонок, — предложил Оке.
Оке рассказал, что у них с Линдой всё хорошо.
Он предположил, что где-то к концу мая они будут вместе.
Я почти не дискутировал на тему девчонок.
— Девчонки дурные, — всего-то и сказал я.
— А Ребека? — поинтересовался Оке.
— А это ещё кто? — спросил я. — Ах, эта. С бровями и тёмными волосами. Она позабыта.
В течение десяти минут мы разговаривали о крыльях самолётов.
— Спокойной ночи, Непобедимый Доктор Смит, — сказал я.
— Спокойной ночи, Ассистент Юханссон, — сказал Оке.
— Непобедимый Ассистент Юханссон, — поправил я.
Непобедимый Ассистент Юханссон заснул в ту же секунду.
Мне снилось что-то о последнем задании Треба Волкера. Треб Волкер боролся с семью парнями.
Вдруг что-то стало тыкать меня в живот. Я проснулся.
— Что ты обычно делаешь, когда идёшь спать? — спрашивал Оке. Он объяснил, что хочет провести исследование.
Мне пришлось рассказать. Вот что я сказал:
1. Я ложусь.
2. Я закрываю глаза.
3. Я расслабляюсь.
4. Я думаю о приятном. Мультфильмах и вообще.
5. Я не думаю о неприятном (как гробовая бацилла, очки и Глыба).
6. Я засыпаю.
— Понял? — спросил я.
Но Оке не понял. Он спал.
Утром мы продолжали колдовать. Мы хотели заколдовать телевизор, чтобы из него пошла вода. Мама нас выгнала. Мы пошли во двор. На скамейке сидел Капитан.
— Мы — фокусники, — сказали мы.
— Хорошо, приколдуйте сюда женщину, — ответил Капитан.
Этого у нас не получилось.
— Приколдуйте тогда мою потерянную каску, — требовал Капитан.
И этого у нас не получилось.
— Что же вы тогда можете? — вопил Капитан.
— Мы можем вас заколдовать, и вы будете невидимым, — предложил Оке.
Придурок Оке.
— Фокус-покус, филийокус, теперь вы невидимый, Капитан.
Я это подтвердил.
Где вы, Капитан? — спросил Оке, оглядываясь кругом.
— Вы меня не видите?
Капитан скорчил рожу, чтобы мы рассмеялись.
Мы сдержались.
— Ха-ха, — сказал Капитан. — Я невидимый. Это я должен проверить.
Потом он пропал.
Ютта сидел во дворе со своей дочкой. Ютта курит.
— Совершенно опасно для жизни, — сказал Оке.
Ютта повернул лицо к солнцу.
— Теперь я буду загорелым и красивым, — сказал Ютта.
— Ага, как брусничное варенье, — ответили мы и убежали.
Вечером празднуется Вальборга. Тогда всё горит. В основном костры и вообще.
Три года назад горело особенно хорошо. Я был у моих двоюродных братьев Томпы и Клюдде в Западном Гётланде. У них в подвале было множество хороших вещей. Например, ящик с мусором.
— Из этого выйдет хороший майский костёр, — сказал Томпа.
— Согласен, — ответил я.
Клюдде поинтересовался, не опасно ли это.
— Конечно, нет, — сказал Томпа.
— Согласен, — ответил я.
Мы устроили майский костёр в подвале. Он горел хорошо. Слишком хорошо. После этого в подвале не осталось никаких хороших вещей. Все они сгорели. Я и Томпа никогда бы не признались. Это сделал Клюдде. Он получил приз пожарной охраны за лучшее ябедничество. Глупо с нашей стороны, что мы не признались. Мы жалели в течение девятнадцати минут. После этого мы сообщили пожарной охране о других пожарах. На всякий случай, вдруг у них ещё осталось несколько призов.
— Горит в загоне, на холме и около площади, — сообщили мы.
— Мы знаем! Это майские костры, — ответила пожарная охрана и положила трубку. Приза нам не досталось.
Однажды нам с Оке удалось прожечь дырку в папиных брюках. Папа этого не обнаружил, пока не пришло время идти на работу.
— Брюки загораются быстро, — сказал Оке.
— Как и папина вспыльчивость, — сказал я после того, как папа нас выругал.
— Тот, кто играет с огнём, писается в кровать, — сказал папа.