Дневник эфемерной жизни (Кагэро никки)
Шрифт:
– Во дворце семь или восемь дней надо мною творили заклинания. Теперь сижу без дела. Я думал навестить тебя как-нибудь в ночное время, но тут есть одна трудность. Из-за болезни я не бываю при дворе, так что может выйти неловкость, если кто-нибудь увидит меня в городе.
Я слышала, что ему стало легче после того, как он возвратился от меня, и стала ожидать его приезда, но безуспешно. Я удивлялась и каждый раз думала, что вот сегодня вечером он попытается прийти, чтобы никто об этом не знал, однако в конце концов от Канэиэ перестали приходить даже весточки, и так продолжалось долго.
И хотя все это представлялось мне странным и необычным, в обстановке его нарочитой холодности звуки посторонних экипажей, что проезжали мимо моего дома, ранили мне грудь. Время от времени я погружалась в сон, потом мне начинало казаться, что уже светает, и все представлялось еще более безрадостным. Мой молоденький сын, когда он выходил в свет, видел и слышал отца, но ему как-то
За то время, пока я думала об этом, стемнело и рассвело, а когда я подняла решетки на окнах и выглянула наружу, то обнаружила, что ночью прошел дождь, и на деревьях висят капельки, напоминающие росу. Глядя на них, я подумала:
Всю ночь Я тебя ожидала. Легла уж роса. Но вот рассвело, - Растает теперь и она.А в конце той же луны разнеслась весть: «Закрылись глаза министра Оно-но-мия [22] », - и впервые после того, что между нами было, Канэиэ дал мне знать: «Сейчас в мире царит сумятица, и мне нужно быть осмотрительным и не показываться снаружи. Высылаю платье для траура. Приготовь его».
22
Министр Оно-но-мия– дядя Канэиэ, Фудзивара-но Санэёри (900—970), регент и Правый министр.
Очень раздосадованная этим, я отослала платье назад с замечанием: «Люди, которые носят такие платья, последнее время в моем доме не бывают». Это, должно быть, сильно пристыдило его, - во всяком случае, от Канэиэ я не получила больше ни слова.
Так продолжалось, пока не наступила шестая луна. Когда я сосчитала, то обнаружила, что ночных свиданий у нас с ним не было тридцать с лишним дней, а дневных - уже больше сорока. Назвать это просто очень странным было бы глупо. Даже если принять во внимание, что между нами постоянно случались недомолвки, на этот раз он так долго у меня не показывался, что и слуги, которые насмотрелись всякого, сочли это весьма удивительным.
Я все думала и думала об этом и сидела, уставившись взглядом в одну точку. Потом, застыдившись мысли, что меня кто-нибудь может увидеть, сдерживая бегущие по щекам слезы, ложилась ничком. И вот однажды слышу - в саду поет соловей, хотя время для него уже миновало. Я подумала:
О, соловей, Прошла твоя пора - Безводная луна уж наступила. Трель твоей песни - Как воспоминание.В такой обстановке шли уже двадцатые числа. У меня было такое состояние, что я не знала, что делать. Я думала, что нужно подыскать какое-нибудь прохладное место на побережье, чтобы отдохнуть там душой и помолиться, и выехала в местность под названием Карасаки [23] .
23
Карасаки– название местности на берегу оз. Бива, в провинции Оми.
Я выехала около часа Тигра [24] , когда ярко светила луна. Со мною была спутница, находившаяся в одинаковом со мною положении; в качестве прислуги мы взяли с собою только одну даму и втроем ехали в одном экипаже.
Кроме того, нас сопровождало на конях семь или восемь верховых. Когда мы переправлялись через реку Камогава, начинался слабый рассвет. Немного погодя дорога перешла в горы, и тогда я увидела, что все здесь не такое, как в столице. Чувства, которые одолевали меня в последнее время, отступили, и меня охватывало глубокое очарование. Когда мы достигли заставы, то на некоторое время остановили экипаж, чтобы покормить быков, - и тут с гор, из темнеющих наверху лесов, спустились дровосеки, придерживая одну за другой свои груженые телеги. Когда я на них смотрела, то испытывала совершенно необыкновенные чувства.
24
Час Тигра–
Когда, глубоко очарованная зрелищем горного пути по ту сторону заставы, я оглядывала лежащую впереди дорогу, то обнаружила: то, что прежде представлялось мне двумя или тремя птицами, на самом деле оказалось рыбацкими лодками на озере. Здесь я не в силах была сдержать слезы. И если такое невыразимо глубокое чувство испытывала я, то моя спутница откровенно плакала от переполнивших ее чувств. Дошло до того, что нам обеим стало неловко, и мы даже не могли смотреть одна на другую.
Путь впереди еще лежал долгий, когда наш экипаж въехал в скопище убогих хижин под названием Оцу. Я через него проезжала с редкостным чувством, пока мы не выехали на дальний берег. Когда экипаж приблизился к нему и я огляделась, то перед домами, которые в ряд выстроились вдоль берега озера, увидела причаленные к берегу лодки, - и это было поразительно. Виднелись также лодки, которые проплывали туда и сюда. Пока мы так продвигались потихоньку, стал уже подходить к завершенью час Змеи [25] . Мы решили, что надо дать отдохнуть коням в местности под названием Симидзу, и, опознав ее издалека, остановили экипаж в тени большого одиноко стоящего сандалового дерева, распрягли коней и отпустили их к берегу бухты попастись и немного охладиться, а маленький мой сын с усталым лицом прислонился к дереву и произнес:
25
Час Змеи– время от 10 до 12 часов дня.
– Подождем здесь, пока принесут вариго - коробочки с дорожной едой. До мыса Карасаки в провинции Сига еще очень далеко!
Из дорожных корзин достали продукты, принесли вариго и распределили их между всеми. Часть моих сопровождающих отсюда возвращалась домой и моя спутница повернула назад с намерением доложить: «Прибыли в Симидзу!»
Потом мы снова запрягли коней в свой экипаж, доехали до нужного нам мыса и развернули экипаж облучком к дому. Идучи на молитву, я посмотрела окрест и обнаружила, что ветер усилился и волны стали высокими. Лодки на озере подняли паруса.
На берегу собрались мужчины, и когда я сказала им:
– Хочу послушать, как вы поете!
– они принялись петь, исторгая из себя при этом очень неприятные звуки.
По дороге на моления мы порастеряли много от своего задора, но на место все-таки приехали. Экипаж мы поставили на очень узком мысу, внизу, возле самой кромки воды. На то место, где лежали сети, теперь непрерывно накатывали волны, и, когда они откатывались, там, как выражались в старину, не было даже ракушек. Люди, которые сидели в глубине экипажа, только что не вываливались наружу, так они высовывались: рыбаки спешат вытащить наверх то одну, то другую невиданную Поднебесной добычу. Молодые мужчины встали в ряд в некотором отдалении и голосами, которыми обычно обращаются к богам [26] , затянули: «Зыбь на море и мыс Карасаки в провинции Сига». Звучало очень приятно. «Скорее бы назад, в Симидзу», - думала я. В конце часа Барана [27] моление закончилось и я отправилась домой.
26
Голоса, которыми обращаются к богам– имеется в виду особая манера исполнения синтоистских священных песен кагура.
27
Час Барана– время от 14 до 16 часов.
Я ехала, глядя кругом с нескрываемым восхищением. Когда экипаж приблизился к месту подъема в гору, уже заканчивался час Обезьяны [28] . Сумерки наполнились звоном цикад. Я послушала их и подумала:
Голоса ваши Зазвучали, Будто ждали меня День-деньской Этой заставы цикады.Так произнесла я про себя, но людям ничего не сказала.
Возле Бегущего ключа некоторые верховые отделились от нас и поспешили вперед, и когда мы прибыли в Симидзу, эти передовые уже хорошо отдохнули и освежились, и в то время, как они с довольными лицами приблизились, чтобы помочь выпрячь наш экипаж, моя спутница сказала:
28
Час Обезьяны– время от 16 до 18 часов.