Дневник гауптмана люфтваффе. 52-я истребительная эскадра на Восточном фронте. 1942—1945
Шрифт:
Этих немногих секунд для него было достаточно, чтобы оторваться от своих компаньонов и позволить мне приблизиться. Я толкнул рычаг дросселя вперед и снизился, чтобы занять позицию непосредственно позади него. Русский увидел мое приближение, и первая атака не удалась. Я не добился никаких попаданий, поскольку вражеский пилот немедленно ушел в сторону. Я положил машину в почти вертикальный крен и развернулся вслед за ним. Медленно уменьшил скорость и, подойдя к нему как можно ближе, ждал его следующего шага. У меня было время, потому что ему предстоял длинный путь, чтобы добраться до дома.
Я распорядился, чтобы второй обнаружившийся «Мессершмит» – это был унтер-офицер Буххайт – держался в 500 метрах над нами, обеспечивая прикрытие сверху. Тем временем русский пилот сражался за свою жизнь. Он настолько резко тянул ручку управления, что машина вздрагивала
Мои пули, должно быть, повредили его управление, потому что он продолжал оставаться в пологом левом вираже, и я приближался к нему сзади. Через доли секунды мои снаряды врезались в его фюзеляж. Я отвернул и пролетел очень близко от самолета. Именно в тот момент он взорвался. Горящие части рухнули на землю, а я в своем «сто девятом» ощутил всю силу взрыва.
Это была моя последняя победа, одержанная в ходе вылетов из Стрыя, потому что 25 июля мы перелетели в Милек, [112] а три дня спустя – в Краков. Это ознаменовало начало еще одного «сухого» периода. Контактов с противником было мало, да и чего можно было ожидать почти в 100 километрах от линии фронта. Победу, которую я, в конце концов, одержал 2 августа 1944 г., никто не смог подтвердить, так что ее тоже можно рассматривать как «пустой номер».
112
Имеется в виду польский г. Мелец.
В Кракове произошло одно знаменательное событие: между двумя вылетами я женился. Но подробнее о сопутствующих этому обстоятельствах – потом. Хотя об одной вещи необходимо упомянуть. В то время Захсенберг возвращался из отпуска. Он подошел к посту охраны и спросил часового: «II./JG52 базируется здесь? Лейтенант Липферт здесь?» Часовой ответил, что упомянутое подразделение находится здесь, но что тут нет никакого лейтенанта Липферта. Есть гауптман Липферт, который накануне женился. Друг Хейнц был ошеломлен: «Липферт – гауптман и женился? Нет, этого не может быть, он был в общем-то достаточно нормальным».
В течение тех трех месяцев, пока Захсенберг был в госпитале, восстанавливаясь после своего «нервного срыва», мне было присвоено звание гауптмана и я получил Рыцарский крест.
Из Кракова мы перебазировались в Радом, оттуда – в Мжураво, а затем снова в Краков. 21 августа мы поднялись в воздух, чтобы совершить длинный перелет через Венгрию в Румынию, в район Манцара, который был нам хорошо известен. Тем временем я одержал еще две победы и, когда возвратился в прежнюю зону боевых действий, на моем счету были 143 победы. Но мы снова недолго оставались на месте, поскольку русские танки уже приближались к нашему аэродрому. Так как связь со штабом авиакорпуса была потеряна, я должен был принимать решения самостоятельно. Я ни при каких обстоятельствах не хотел, чтобы потом меня обвинили в трусости. Оставление своих позиций без приказа было рискованным делом. Я послал один Bf-109 в штаб корпуса, но прежде, чем он вернулся, первые Т-34 уже катились мимо аэродрома. Теперь я оказался в чертовски щекотливой ситуации. Если бы я остался на аэродроме со своей половиной группы, то, конечно, русские нас просто бы раздавили и машины и пилоты были бы потеряны. На летном поле было 18 или 19 машин, но в моем распоряжении только 12 летчиков! Если я начну эвакуацию аэродрома, а русских удастся снова остановить, то трибунал мне был почти гарантирован.
По-прежнему не имея возможности связаться со штабом авиакорпуса, я начал эвакуацию на свой страх и риск. Имевшиеся Ju-52 были загружены наиболее ценным оборудованием, а на обратном пути они должны были доставить пилотов из разведывательной эскадрильи, чтобы мы могли перегнать все свои машины.
Первый «Юнкерс» приблизился к аэродрому очень низко и благополучно приземлился. Второй транспортник был обстрелян, но тоже успешно сел. Русские появились,
Мы позволили им беспрепятственно сбросить их бомбы, но они не смогли причинить никаких новых повреждений аэродрому. Затем мы набрали высоту и атаковали. Каждый пилот делал это, не обращая внимания на свою позицию и не заботясь о том, будет или нет его победа замечена и подтверждена. В этой свалке я сбил Як, который собирался подстрелить Хейнца Захсенберга. Победа не была подтверждена, но я спас жизнь своему другу.
На полпути в Галац, летя в одиночестве, я снова столкнулся с противником. Самолет, на котором я летел, был настоящей рухлядью и определенно готов к отправке в ремонтную мастерскую. Поэтому я хотел избежать боя и летел на бреющем, но представившийся случай был слишком хорош, чтобы его упустить. Однако это все едва не закончилось для меня плачевно. Внезапно передо мной появились два Ил-2. Они обстреливали немецкие части, двигавшиеся на юго-запад. Я толкнул вперед рычаг дросселя и открыл огонь. От обеих машин полетели куски.
Оба Ил-2 получали попадание за попаданием. Я был настолько поглощен этим, что испытал шок, когда очередь трассеров ударила по крылу моего Me. Я молниеносно ушел вниз и в тот же самый момент увидел приблизительно в 100 метрах позади себя Як.
Он так же, как и я, прошел под Ил-2, которые все еще стреляли, и я понял, что пилот позади меня знает, что делает. Мне потребовался весь опыт, поскольку я теперь боролся за свою жизнь. Но парень уверенно держался у меня на хвосте и добился повторных попаданий в мой «Мессершмит». Я не осмеливался выполнять развороты на этой машине, но также не мог и набрать высоту, ожидая встретить там Ил-2 и большое число истребителей. Так что я вынужден был оставаться близко к земле и позволять другому практиковаться в стрельбе. Требовалось все мое внимание, чтобы не врезаться в землю. Несмотря на то что я ни мгновения не летел прямо и горизонтально, русский продолжал добиваться попаданий.
Наконец, мой самолет набрал скорость, и я медленно, но уверенно начал отрываться. Затем я поднялся немного повыше и помчался к Галацу настолько быстро, насколько это было возможно.
Все другие члены нашей группы уже собрались там и ждали меня. Они были поражены видом моего расстрелянного «Beule», и, возможно, многие из них, качая головой, сказали: «Такое могло произойти только со „стариком“ Липфертом!»
Галац был отличным аэродромом. Только одно было плохо, что мы там были не одни. Вокруг теснились штурмовые, разведывательные и другие подразделения. Русские не могли проигнорировать такую цель. В итоге каждую ночь нам наносили визиты, которые тяжело отражались на наших нервах, тем более что наши жилые помещения и командный пункт были весьма близко от аэродрома.
Однажды, когда не было никаких вылетов, я вместе с Каннштайном, нашим человеком в отделе IVA, отправился в Галац, чтобы раздобыть для нас хорошие продукты. Фронт приближался все ближе, и мы хотели, по крайней мере, успеть хорошо пожить. Теперь у нас были говядина и свинина, хорошее вино, пиво и даже свежая клубника!
В то время к нам присоединилась III./JG77, сильно потрепанная на Средиземноморье. [113] Она имела несколько новых Bf-109, вооруженных тремя пушками. [114] Естественно, эти машины надо было опробовать! Хейнц развернул одну из них в сторону от города и нажал на кнопку спуска. Действительно, можно было увидеть большие 30-мм снаряды, взрывавшиеся в маленьком винограднике. Это выглядело так, словно стрелял небольшой миномет. С ними мы, наконец, могли внушить некоторое уважение даже сильно бронированным Ил-2.
113
Фактически III/JG77 прибыла из Италии на румынский аэродром Мизил еще в ноябре 1943 г.
114
Вероятно, речь идет о Bf-109G-10/U4, вооруженном одной 30-мм пушкой МК-108 и двумя 13-мм пулеметами MG131 и под крыльями которого могли подвешиваться два дополнительных контейнера с двумя 20-мм пушками MG151.