Дневник историка (2015–2018)
Шрифт:
27 июня
Вчера вечер посвятил футболу. Смотришь и завидно становится, как до последней минуты сражаются за престиж своих стран разные футбольные команды. Сегодня предстоят важные матчи.
В СМИ не сходит с повестки дня арест Белых. Его адвокаты утверждают, что арест произошел с процессуальными нарушениями, что Белых ни в чем не виноват.
Государственная дума завершила свою работу. Один за другим проходят партийные съезды, на которых принимаются предвыборные программы и списки кандидатов в депутаты. По своему размаху эти съезды напоминают партийные форумы КПСС. Можно не сомневаться и в том, что победу на сентябрьских парламентских выборах одержит «Единая Россия», которая, как и КПСС, будет рулить до последнего вздоха.
В этом году Москва «перекапывается» и «ремонтируется», как никогда прежде. Ряд станций метрополитена закрыты на многомесячную реконструкцию, по многим улицам закрыт проезд транспорта, идут посадки деревьев и кустов, мостят тротуары и т. д. Безусловно, столица преобразуется в лучшую сторону, свой облик меняют
Сегодня звонил Доброхотову и Колодежному, они свои главы уже переслали Соловьеву. Таким образом, четвертый том «Реформы в России» авторами окончательно отработан и будем ждать его верстку. Из должников остался один Миша Давыдов.
В СМИ с утра до поздней ночи на разные лады обсуждают ситуацию с голосованием в Англии о выходе из ЕС. Аналитики считают, что для реального осуществления «развода» с ЕС потребуются годы. У нас в 1991 г. Россия «развелась» с союзными республиками, тогдашнее политическое руководство не посчиталось с мнением большинства, проголосовавшего на референдуме за сохранение СССР. Вот конкретный пример различного подхода к решению проблем между ответственными людьми и бесшабашными. Умом Россию не понять… Последний трагический случай на Сямозере в Карелии – убедительное тому доказательство. Не менее удивительно, что после каждого очередного трагического случая начинаются проверки, хотя их следует делать планомерно, чтобы предотвратить саму возможность подобных инцидентов. Задним умом наш человек крепок.
28 июня
Тяжелый день. В ИРИ было четыре заседания: конкурсная комиссия, первое и второе заседания у Петрова по проекту РГНФ, заседание Центра, на котором обсуждали плановую монографию Н. Г. Королевой. На заседаниях по проекту, как всегда, мои недоброжелатели критиковали курируемый мной раздел. Разумеется, больше всего досталось мне. Раздел Кирилла критиковали, но поменьше. По большей части критика для критики, а не для выяснения сути проблем. Но Бог им судья.
Заседание Центра прошло оперативно, рукопись Надежды Георгиевны рекомендовали для обсуждения в Ученом совете.
После возвращения домой звонил Савельеву и Ерофееву, сообщил им замечания относительно их текста и сроки окончательной их доработки и сдачи. Что касается конкурсной комиссии, то отобрали кандидатуры для зачисления на работу в ИРИ. На мой взгляд, руководители центров должны сами искать и отбирать кандидатуры, а затем предлагать их на рассмотрение конкурсной комиссии. В противном случае это напоминает известное выражение о покупке кота в мешке. Примат количественных показателей рано или поздно нас погубит. Чтобы стать настоящим исследователем в области истории, нужно не только обладать широтой взглядов на развитие исторического процесса, но, образно говоря, прожить долгую жизнь.
Перед отпуском сдал пост Н. В. Черниковой, которая в случае необходимости мастерски разрулит все проблемы.
Вчера смотрел два матча 1/8 финала по футболу. Великолепно играла Исландия, которая вышибла Англию. Вот у кого следовало бы нам поучиться мастерству и упорству. Английский тренер сразу же ушел в отставку. Наш Слуцкий продолжает раздумывать.
29 июня
Размышляя о вчерашнем обсуждении наших разделов по петровскому проекту, пришел к выводу, что моим недоброжелателям, видимо, следовало бы уяснить следующие моменты.
Во-первых, революция 1917 г., как и любая другая революция, является одним из вариантов (или методов) разрешения накопившегося комплекса разноуровневых противоречий, которые по тем или иным причинам не мог (или не захотел) разрешить существующий режим. В России таких противоречий за весь пореформенный период было накоплено множество. Первая мировая война не являлась их первопричиной, она их только обнажила.
Во-вторых, на протяжении пореформенного периода различными общественно-политическими силами разрабатывались и предлагались разные модели преобразования страны – консервативная, либеральная, социалистическая. Эти модели, соответственно, предполагали разные методы их реализации. Революция 1917 г. показала исчерпанность консервативной модели и, следовательно, бессилие разделявших и поддерживавших ее общественно-политических сил, которые вынуждены были покинуть политическую сцену. Одновременно революция 1917 г. показала, что либеральная модель, рассчитанная на сравнительно длительный период эволюционных демократических преобразований, не устраивала представителей социалистической модели, которые на протяжении уже многих лет вели конкурентную идейно-политическую борьбу с либералами. Умеренное крыло этих представителей, соглашаясь на участие в коалиционном правительстве, рассчитывали на то, что им так или иначе, в том числе используя давление Советов и других общественных демократических организаций, удастся вынудить либералов пойти на значительные уступки. Однако радикальное крыло социалистов продолжало настаивать на «углублении» революции, предъявляя правительству все более и более экстремистские требования. При этом оно сознательно провоцировало экстремистские настроения маргинальных социальных слоев, выдвигая ультрарадикальные лозунги и предлагая крайние методы, в том числе вооруженные.
В-третьих, едва ли нужно специально доказывать (а это, к сожалению, приходится делать), что ведущими акторами революционного процесса 1917 г. являлись именно политические партии («мозговые центры»), каждая из которых исходила из собственной системы мировоззренческих представлений. Игнорирование этого непреложного факта означает полное непонимание революционного процесса в 1917 г., что и продемонстрировали мои оппоненты.
В-четвертых, такая же ситуация сложилась и во время обсуждения раздела, который курирует Соловьев. Уничижительная оценка проделанной работы авторами раздела показала непонимание оппонентами ролевых целей и задач, которые пришлось решать Временному правительству. Оно предложило обществу именно демократическую эволюционную альтернативу преобразования России. Формирование новых властных институтов и структур, разработка правовых и законодательных актов, адаптация различных социальных слоев к новой реальности не может быть одномоментным актом. Это длительный и сложный процесс вживания в новую историческую реальность. Действительно, Временному правительству демократическую альтернативу реализовать не удалось (в том числе и благодаря противодействию леворадикальных политических сил). Однако исторический опыт убедительно показал, что «перескок» через демократический этап преобразования России сопровождался невосполнимыми демографическими, экономическими, социальными, культурными и интеллектуальными потерями для страны. В России не было никаких объективных (кроме субъективного желания ультрареволюционеров) оснований для «скачка» в социализм. Иллюзорные расчеты на мировую революцию также оказались несостоятельными.
В разделе Соловьева показан сложный процесс трансформации властных и общественных институтов и структур, выработки теми и другими альтернативных вариантов разрешения конфликтов. Временному правительству действительно не удалось «разрулить» конфликтную ситуацию, но причины этого лежат в иной плоскости, чем это представляют оппоненты.
В-пятых, продолжает оставаться дискуссионным вопрос об оценке революции 1917 г. Суть проблемы заключается в ответе на вопрос: следует ли рассматривать февральские и октябрьские революционные события как единый исторический процесс или нет? Ответ на него, на мой взгляд, может состоять в следующем. Что касается общности накопившихся в пореформенный период противоречий, то это, на мой взгляд, представляется бесспорным. Суть проблемы состоит в том, можно ли было эти противоречия разрешить путем одной демократической революции? На мой взгляд, при наличии консенсуса между либералами и социалистами такая демократическая альтернатива была вполне реальна и осуществима. Однако весь предшествующий опыт развития общественной мысли и общественного движения в России убедительно показал, что между либералами и социалистами такого консенсуса быть не может, ибо представители эти двух направлений прежде всего и больше исходили из собственных субъективных представлений о путях преобразования страны, чем учитывали наличие объективных условий. Непримиримое противостояние в российской интеллектуальной среде своими корнями уходит в середину ХVIII века и с тех пор развивается исключительно по нарастающей. В 1917 г. эта борьба дошла до последней точки кипения и в конечном счете перешла в фазу физического уничтожения носителей тех или иных идей преобразования России. Победившие ультрарадикальные силы принялись с присущей им беспощадностью к оппонентам реализовывать собственную модель преобразования страны, которая не имела для этого необходимых объективных оснований. В результате конфликта между политическими оппонентами началась Гражданская война, приведшая к огромным человеческим жертвам и экономическим потерям.
В-шестых, исходя из изложенного, невозможно согласиться с оппонентами в том, что революция 1917 г. представляла стихийный процесс, «смуту» и проявление низменных человеческих инстинктов. Никто не собирается отрицать (и не отрицает) стихийную составляющую революции 1917 г. Кстати, эта стихийная составляющая (в большей или меньшей степени) характерна для любой революции. Но невозможно отрицать вполне сознательный момент в революции, будь она французская или российская. Образно говоря, «мозгами» той и другой революции была интеллектуальная элита Франции и России, которая на протяжении многих предшествующих революции десятилетий подготавливала общественное мнение своих стран к новому восприятию вызовов времени, предлагала различные методы их разрешения, в том числе и революционные. Отрицать факт, что российская либеральная и социалистическая интеллигенция подготавливала общественное мнение страны к различным методам преобразования, значит, ломиться в открытую дверь. То же относится и к либеральным и социалистическим партиям накануне и в ходе революции 1917 г. Каждое из этих двух общественно-политических направлений общественной мысли и общественного движения стремилось навязать общественному мнению идею о преимуществах своей модели. С этой точки зрения революционный процесс в России перетекал из одной фазы (либерально-демократической) в другую фазу (социалистическую). При этом важно иметь в виду, что в промежутке этих двух фаз был небольшой комбинированный период (коалиционное либерально-социалистическое правительство). Ультрареволюционные силы прекрасно понимали, что если Временному правительству удастся удержать революцию на ее «демократическом рубеже», то они могут навсегда упустить шанс своего прихода к власти. Вопреки объективному состоянию развития страны, ультрареволюционные силы, разжигая низменные инстинкты масс, предприняли попытку взять реванш над либералами и умеренными социалистами. Да, действительно, эта попытка оказалась успешной. Демократический вариант развития России был выброшен, говоря словами Л. Д. Троцкого, в мусорную корзину истории. С одной стороны, мировоззренческое противостояние в либеральном и социалистическом направлениях привело к срыву демократической альтернативы преобразования России. С другой стороны, монополия на истину привела коммунистическую партию к стагнации, а т. к. она являлась основным стержнем политической системы, то и к краху последней со всеми вытекающими негативными последствиями. Поэтому сбрасывать со счетов историю политических партий в 1917 г., как предлагают мои оппоненты, представляется более чем неблагоразумным. Еще раз хочу подчеркнуть, что политические партии являлись «мозговым центром» революции 1917 г.