Шрифт:
Часть 1
Кристин.
В очередной раз Кристин провалилась в сон, тягучий и цепляющий каждый сеанс своей непредсказуемостью, то она просыпалась в теле бородатого лесника на жесткой, вдавленной в дощатый настил ватной тряпице, воняющей клопами и дымом, то оказывалась в теле девочки с бездонными голубыми глазами в роскошном и ласкающем тело шелковом белье, пахнущем лавандовым ополаскивателем.
Каждый раз – как лотерея. Каждый раз приходилось вспоминать, на чем все закончилось в предыдущий раз. Кристин держала свой дневник запертым в ящике стола, ключ всегда висел у нее на шее в виде украшения, как символ вечной тайны, которой она ни с кем не могла поделиться. Ее головные
Еще помогало царапать руки или ноги ногтями, чтобы вернуться в себя, слишком много витаешь в облаках, Крис. Ты словно не от мира сего. В голове звучал голосом ее учительницы фон, пока она писала очередную задачку с неизвестными. Ей хорошо давались науки, но рассеянное внимание частенько подводило ее с самых первых лет учебы в школе, так что матери пришлось забрать ее на домашнее обучение. Оставшись вдалеке от одноклассников, которые хоть и сторонились Кристин, но тем не менее поддерживали в ней ощущение связи с людьми, девочка начала очень остро чувствовать себя в изоляции.
Мать давала ей возможность выйти в мир людей на выходных. Когда они обе наряжались в цветастые платья, мать брала плетеную сумку и шляпу, Крис накидывала на себя ее платок, оставшийся от прежней их обеспеченной жизни с отцом, Hermes, благородного красного цвета с узорами и казалась себе модницей с журнальной картинки. Мать смеялась весело, подводила глаза и губы, обязательно посылая себе в отражение воздушный поцелуй, один из тех моментов, когда Крис получала иллюзию близости и родства с ней, кратковременная вспышка тепла, которая потом внезапно переходила в отстранение и отчуждение на долгие дни, а то и недели. Мать принимала транквилизаторы, сколько Крис ее помнила в детстве, ей виделось в этом ритуале какое-то волшебство. Вот мать берет пузырек из шкафчика, откупоривает крышечку со звучным шлепком, наливает ровно треть стакана воды и закидывает голову вверх, от чего ее волосы кажутся еще длиннее.
Крис очень нравятся мамины волосы, они шелковистые и прямые, не то, что у нее. У Кристин волосы вьются постоянно, неряшливые локоны все время выбиваются из пучка. У нее волосы в папу светлые, а у мамы гладкие черные, как шерсть пантеры. Кристин ни разу не видела настоящих пантер, но они часто смотрели с папой программы про животных. Папе нравились такие передачи, никакой политики в их доме, никаких новостей, только добрые передачи про мир животных, птиц и насекомых.
Когда папы не стало, смотреть телевизор стало не с кем. И тогда-то и пришли ее первые видения. Вначале она видела папу, когда он уже умер и они начали привыкать жить обычной жизнью без него, как будто он приходит к ним в дом по вечерам и наблюдает за ней из-под потолка. Крис не знала, что так не должно быть и говорила об этом маме, удивляясь, что та ничего не может понять и ничегошеньки не видит сама. Мама всегда отмахивалась и открывала свой спасительный пузырек очередной раз. Кристин еще не знала тогда, что значит виновата, и почему мама всегда вспоминает папу со словами «вино и вата», при этом Крис представляла маму с бородой, как у Санты, но если вата еще как-то укладывалась у нее в голове, то вино почему-то нет. Мама и папа никогда не пили алкоголь, не покупали и даже в гостях не притрагивались. Как она слышала урывками фраз, папа боялся, что его уроют или что-то такое. Пить было нельзя – таков был закон выживания. Но его все равно урыли.
Крис было пять, когда его не стало, маме было двадцать семь, практически пожилая женщина по мнению Крис, поэтому она не удивлялась, что мама больше не выходила замуж и даже не ходила на свидания в отличие от ее подруг, у которых были мужья тоже, но потом они почему-то превратились в козлов, и их пришлось отдать в зоопарк. Мамины подруги с годами нашли себе новых мужей и перестали приходить в их дом, у Крис подруг отродясь не было. Ее подругой, другом и исповедальней стал ее дневник, который она начала вести в возрасте 13 лет.
13 лет: 3 февраля 1981. Очередной мой день рождения. Сегодня была хорошая погода, мама купила в мясной лавке стейки и пожарила с овощами. Торт мы не пекли, вместо пирога со свечами у нас было безе, которое мама испекла сама. Было вкусно. Мама сказала, что любит меня и папу, что мы ее лучшие друзья. Мама очень хорошо выглядит, только грустит всегда почти. Я не знаю, чем ее порадовать. Сказала, что папа передавал ей привет, она не верит мне, что я его до сих пор вижу. На этот день рождения я загадывала, чтобы мне подарили какого-нибудь питомца, но у мамы аллергия на шерсть. Доктор прописал ей вино каждый вечер, чтобы она меньше плакала, только она все равно плачет.
У меня все хорошо, я вижу, что скоро я стану красивой, грудь у меня уже растет, надеюсь, что я буду похожа на маму, такая же высокая и стройная, как она. Сегодня я накрасила глаза и чувствую себя на миллион долларов, скоро я закончу обучение дома и поеду в колледж. Мама обещала отдать меня в коммьюнити-колледж в соседнем городе, чтобы я училась на бухгалтера. Я люблю считать, это мое призвание. И видеть призраков – тоже мое призвание.
14 лет: 14 апреля 1982. У меня появился друг, его зовут Алекс. Он приходит заниматься со мной математикой, ему 17. У него красивый почерк. И улыбка. Мама говорит, чтобы я занималась все свободное время, если я хочу поступить. Я не хочу подводить маму, она так и плачет постоянно из-за папы. Она делает вид, что ничего не происходит, но от меня ничего не скроешь.
16 лет: 1сентября 1983. Я в колледже. Началась настоящая жизнь. Дневник, я не брошу с тобой общаться, не переживай.
20 лет: 13 марта 1987. Я начала видеть сны. Странные сны, в которых я хожу и живу как наяву. Их два. Всегда два сценария. Что это я не знаю. Дневник, ты один это знаешь. Мне страшно от того, как я себя чувствую. Только ты даешь мне связь с реальностью.
20 лет: 16 августа 1987. Сны приходят каждый день. Я не знаю, как с ними справляться. Мне нужен еще один друг, Алекс далеко, мне его очень не хватает. Мама далеко, мне ее тоже не хватает. Папа рядом, но я не могу его потрогать. Мне грустно и страшно засыпать, я боюсь не проснуться больше никогда.
20 лет: 5 Сентября 1987. Сегодня я опять видела себя в виде того бородатого мужчины, у него родилась дочь, такая же рыжая, как он сам. Он напился до полусмерти в прямом смысле, потому что подрался с соседом из-за досок, которые тот накидал возле двора. Пьяный полез в драку, жена не могла бросить ребенка и выйти посмотреть, что происходит, слышала только крики и наблюдала из-за шторки испуганно. Мне хочется, чтобы у него в голове появилось хоть что-то, кроме выпивки. Работает и пьет каждый вечер, дешевое пойло, мне кажется, он скоро умрет. Но оно и к лучшему, перестанет мне сниться, может.
20 лет: 6 сентября 1987. Я лежу в постели, до сих пор ощущаю на себе запах лаванды. Как будто я все еще в той роскошной спальне, где сейчас войдет прислуга и принесет воды с лимоном или молоко с печеньем. Там я больше всего люблю какао и мороженое сверху с шоколадной крошкой, люблю читать, у них (у меня) огромная библиотека. Я люблю Байрона и Сильвию Плат, она напоминает мне мою маму. Байрон просто очень красиво слагает стихи. Я тоже хочу писать стихи, дневник, но у меня пока не получается.