Дневник Маленькой Королевы

Ударцева Людмила Владиславовна

– Пап, а можно я расскажу? Даромир, как всегда, принизит свои подвиги, а это самое интересное! – Я проигнорировала изумлённые переглядывания старших Легестель и с видом восторженной почитательницы, воззрилась сначала на Даромира, потом умоляюще на отца и, не дожидаясь запрошенного разрешения, начала быструю речь полную покаяния:

– Всё моя собственная глупость! Вы же знаете, Лиси пропала. Мы её искали, но не нашли, – пришлось всплеснуть руками, неумело выдумывая историю на ходу. – Я вспомнила, что у неё подружка завелась. Рамиссой зовут. Лиси иногда… в таверну отпрашивалась, с Рамиссой поболтать. Та на главной площади в богатом квартале служит… у гоблинов. Даромира не было, и я решила сходить сама, – ложь далась нелегко,

нужна была передышка, чтобы додумать её до логического конца. – Мам, – я расстегнула три верхние пуговицы на глухом вороте платья, – тут такое дело, я не помню, когда он треснул. Ну и перестал служить, как должно. Гоблины меня не узнали, пустили в дом и сразу порталом в свою столицу перенесли в подарок наследнику! Пап, я едва успела тебе сказать, что они задумали меня магии лишить. А Даромир так вовремя появился! Он со своим войском гоблинский дворец штурмом взял!

– Красивая история. Детям рассказывать будете! А о том, как Даромир взял дворец, я знаю. Не заметила, когда магию защитного амулета разрушили?! – переспросил папа, впервые проявляя строгость по отношению ко мне. – Даромир, за враньё лучше ремнём ей всыпать. А если вернётся желание в детектива поиграть, высеки повторно! – папа не просил – он приказывал, и его приказ не предполагал отказа в повиновении, но потому как он развернулся и в нарушение всех норм повёл хозяев за собой, мы поняли, как сильно папа расстроен.

Я рот открыла от неожиданности. Так влипнуть в неприятности нужно было постараться. Оказывается, меня сильно жалели, пока я была маленькой. А теперь выросла, и скидки кончились.

«Я получу сполна», – представляя, как Даромир в расплату за «радостные» дни, не ласково гладит заготовленный для меня широкий, кожаный ремень, тихонько ойкнула, от неожиданного прикосновения. Приглашая продолжить путь, Даромир непривычно бережно обхватил мою руку своей ладонью, вкладывая в этот жест что-то похожее на поддержку или благодарность. Я словно «спасибо» услышала. Удивительно, что можно так общаться, не словами, а взглядом и прикосновением. Его высокая оценка моего глупого, но смелого решения не посвящать родителей в наши дела, наполнила меня целой гаммой дружеских чувств: гордостью, ответной благодарностью, светлой радостью, и чем-то мной не идентифицированным. Новое чувство удивило, оно щипало в носу и разливалось приятным теплом где-то в груди, словно мне показали редчайший вид растения, которое погибнет без моего участия и заботы.

– Арисгар назвал бы такое состояния нежностью, – прошептал повелитель, который тоже, кажется, прислушивался к моему новому чувству.

Попытка вернуться в реальность не увенчалась успехом. Мы поспешили догнать родителей, а после старались не выказать возникшей необычности, однако Даромира заметно выдавала глубокая задумчивость, а я вообще двигалась, как сомнамбула далёкая от красот сада, поглощённая в собственный мир переживаний. Объединённая с Даромиром двумя древними, запрещёнными ритуалами и несколькими тайнами, я отчётливо почувствовала, как захотела стать кем-то очень близким для него. Только очень боялась, что другие догадаются, о чём я мечтаю, особенно смущало, если догадается сам Даромир. И потому лишь прогоняла навязчивые мысли, а вот родители не стеснялись свои выводы озвучить.

– Молодежь, наш дом полном в вашем распоряжении, оставайтесь, если хотите побыть вдвоём. А мы пойдём. Эвиладель в зелёном цвете посмотрели, – это отец Даромира о заявленной к показу гостям растительной композиции с моим изображением упомянул, – а по бокалу вина можно выпить и во дворце. Вы не против, мои дорогие?

– Мы только за! – Родители решали начать ли им дегустацию вина прямо сейчас или позже во дворце, куда мы с Даромиром, держась особнячком и не размыкая рук, отправились раньше взрослых, показывая что не собирались оставаться. Наверное, приглашение остаться в их доме Даромиру тоже показалось странным,

хотя он догадался посмеяться над сказанным вместе со всеми, а я нет.

Я старалась взять себя в руки и выглядеть как обычно, прятала навалившиеся переживания под воспоминаниями властных распоряжений и всего не так давно сказанного Даромиром о моей выходке с гоблинским отбором, но ощущения перемен не лишилась. Похоже, наше поведение всё же понравилось старшим: дважды они обозвали нас влюблёнными, при этом мамы выглядели умилёнными, а мой папа почему-то перестал на меня сердиться.

Бабочки в животе порхали всё время, пока Даромир был рядом. Более того, тревожившие меня чувства не улетучились после обеда, мешая участвовать в неторопливой беседе женской половины наших семей, устроенной в роскошном будуаре второго этажа. Пожалуй, только к вечеру, когда по случаю прибытия гостей устраивали приём для небольшого числа приглашенных, мозги, более-менее, встали, на место. Родственники с обеих сторон, включая моих сестёр с мужьями и брата с невесткой, были размещены в гостевых комнатах и уже готовились к предстоящему балу.

Мама привезла мне новые платья, одно из которых я выбрала для предстоящих танцев. Ещё одно доставили за два часа до приёма, поставив мой размягчённый «нежностью» разум перед непростым выбором. Оба платья мне понравились. Замужним дамам разрешались наряды всех цветов. Однако, и мама и Даромир точно знали, что я предпочитала оттенки родной стихии. Первое, выбранное мной платье, было цвета неба, такое небо, что видела у водников. Второе не просто голубое, скорее нежно васильковое. И в каждом присутствовали детали, делавшие одеяния неповторимо прекрасными.

Окончательно определиться помогло наличие тонких, белых перчаток в комплекте второго наряда, а я без перчаток даже в сад погулять не выходила. В Данзиране говорили, что руки мага – его главный рабочий инструмент и хранить их нужно с особой тщательностью, особенно от прикосновений других магов.

Использовав наличие коротких, ажурных перчаток как главный аргумент, остановила свой выбор на подарке мужа ещё и потому, что с мамой было легче объясниться в надежде на понимание, отказывать же повелителю я не осмелилась. Во-первых, до окончания визита моей семьи, а значит, и его уступчивости, оставалось всего пять часов, а во-вторых, мне просто не хотелось его обидеть. Почему-то становилось грустно при мысли, что появись я в другом наряде, и он мне больше ничего не подарит, а подарки от него – не что иное, как редкое признание, что он мной доволен. От воспоминаний, как он берёт меня за руку и смотрит с благодарностью, глаза сами собой закрылись, я застыла посреди комнаты и очнулась только, когда притихшая до этого Этрисса поприветствовала появившегося в гостиной Даромира.

– Я задолжал тебе два кольца, – начал он, отпустив Этриссу к себе до конца вечера.

– И когда только успели? – отчебучила я от волнительного, внутреннего трепета, воспрянувшего с новой силой при его появлении.

Даромира повеселила моя растерянность или милая непосредственность, так называл такое поведение Арис. Жаль, что и Арис, после того, как я стала королевой, преисполнился парадно-уважительной мишуры. Наверное, это даже не плохо, что Даромиру всегда было плевать с высокой горы на весь этот официоз.

Кольца мне надевали с ухмылкой и повествованием о семейных традициях: первое должны были подарить, когда я стала невестой, а второе, когда женой. Сии пропущенные моменты были упомянуты, дабы я знала, как бы ни начались наши отношения, повелитель обрёл желание сделать их нормальными. Я попробовала усомниться, ведь если оба супруга далеки от нормальности, шансы на задуманное очень не велики. На что получила сразу две реакции: приятную: прикосновение его губ к моим пальцам, и совсем неожиданно разочаровывающую: шлепок по другой руке, которая сама, почему-то потянулась к повелителю и не иначе, как в желании прикоснуться.